Шрифт:
Закладка:
Минут пятнадцать мы развлекались тем, что каждый по очереди напяливал на себя один их пуховиков, надевал капюшон и поворачивался к Светке спиной. Светка очень старалась, но, так и не смогла определить, какая из курток и какая из наших фигур более всего походит на того, кто напугал ее с утра.
Окончательно добило следователя то, что я припомнила, что у Чебатюка тоже есть темно-синий пуховик с капюшоном. На этом факте выдержка изменила стражу закона, и он заметался по веранде, бормоча себе под нос ругательства.
– Что вы за люди такие? – возмущался следователь. – Никто ничего не помнит и не знает. Ни одного нормального свидетеля. По теории вероятности при таком количестве странных эпизодов уже хотя бы двоих можно было бы смело исключать. Но только не у вас. Как специально следствие путаете!
– Мы не специально! – оправдывалась Томка, почему-то Стрельцов смотрел исключительно на нее, произнося свою тираду. – Мы ничего такого не хотели! Может быть, вам кофе сделать? Или позавтракать по-быстрому? Хотите?
– Упаси меня бог есть что-то в вашем доме! – решительно отказался Стрельцов. – И вы тоже аккуратнее! Лучше употреблять что-то из только что открытой пачки или банки. Открывать надо при всех. И сразу же накладывать и есть! А то еще один труп, не ровен час, организуется!
– Где мы столько нераскрытых пачек найдем? – перепугалась Катька. – У нас не такие большие запасы…
– Как хотите, а я вас предупредил! – гаркнул Стрельцов, после чего, переписав на всякий случай паспортные данные Светки, разрешил ей покинуть наш дом, как она и собиралась, и сам тоже поспешил убраться восвояси со своими сотрудниками.
Напоследок он еще раз окинул каждого из нас тяжелым взглядом и решительно потребовал, чтобы больше в доме хотя бы несколько дней не было никаких новых гостей.
После чего ушел, оставив нас в полной растерянности.
Проводив Светку, мы собрались в гостиной. Настроение было отвратительным. Все поглядывали друг на друга с подозрением, и, кажется, мысленно пытались вычислить убийцу. Что никак не способствовало созданию праздничной и непринужденной атмосферы.
– Что будем есть? – устало спросила Катька. – Я уже теперь всего боюсь, мало ли куда еще могли яд добавить? У меня есть, конечно, запасы с соленьями. Но долго мы на маринованных овощах не протянем…
– На завтрак можно сделать яичницу, – предложила я. – В яйца яд добавить невозможно. Готовить пойдем втроем, ты, Кать, я и Томка. А мужчины пусть все тут сидят. И по одному не расползаться по дому.
– В туалет тоже парами ходить? – хихикнул Никита.
– Надо будет, будем ходить парами, – отрезала я. – Мне все это надоело до чертиков.
Мы с Томкой и Катькой пошли на кухню, исследовать содержимое холодильника. После недолгих дебатов годными к употреблению была признана нарезка колбасы в запечатанной вакуумной упаковке, яйца и закрытые консервы. Все остальное Томка решительно забраковала.
– Ну, помидоры-то целые, помыть их как следует, и нормально, – пыталась я убедить Томку и спасти хоть что-то вкусное, разнообразив нам рацион. Но Томка включила свое знаменитое упрямство и твердо настаивала на своем.
– Помидоры консервированные есть. Сейчас откроем новую банку. Все остальное, Кать, надо выбросить. Жалко, конечно, но жизнь дороже. Рисковать я никому не позволю!
– Ну, завтрак-то мы как-нибудь вывезем, – вздохнув сказала Катька, включая плиту и печальным взглядом провожая приговоренные к утилизации запасы еды, которые Томка решительно засовывала в большие пакеты для мусора. – А обедать чем?
– Придется ехать в магазин. Всем вместе. Ну, или хотя бы, втроем. Взять запасы на один день, сразу же приготовить и съесть. Извини, но другого выхода я не вижу, – ответила я, подходя к окну и закуривая. – А мужики пусть тут втроем тусуются и глаз друг с друга не спускают. Жаль, что у тебя нет замка на холодильнике, он бы сейчас оказался как нельзя кстати.
– Не думала, что доживу до такого маразма, – продолжала причитать Катька. – Все же свои, сто лет друг друга знаем. Вот кого подозревать?
– Например, Павла, – осторожно сказала я, покосившись в сторону гостиной, где сидели наши мужчины. – Его мы сто лет не знаем. И он как-то очень подозрительно сразу в бане нарисовался, когда нам склянку из-под яда подкинули. Кать, откуда вообще этот Павел тут появился?
– Да говорю же, Лешкин партнер по бизнесу. У него своя логистическая компания, он цветы возит, из Европы, в основном. Они уже несколько лет вместе работают.
– А как он здесь оказался? Он же из Питера.
– У них тут встреча была какая-то важная, я не вникаю в Лешкины дела, ты же знаешь. Ну, вот Лешка его и пригласил к нам. Не одному же ему новый год в гостинице встречать? А я поддержала. Надеялась, что свободный мужчина хоть кому-то из вас, горемычных, понравится.
– Ну, извини, как-то не до амуров мне, – сказала я. – А что ты еще о нем знаешь, кроме того, что у них с Лешкой бизнес?
– Да толком и ничего. Мы с ним до этого виделись-то пару раз. Вроде бы есть своя квартира, неплохая, да и вообще мужик не бедный. Одинокий. Подруги и жены точно нет, я интересовалась. Лешка сказал, что ни разу его с бабой не видел…
– А если он не по бабам? – быстро спросила я, внимательно наблюдая за реакцией Катьки.
– А по кому? – удивилась она.
– Ну, сейчас нравы свободные, подозрительно все это. Вон твоя Маришка и так и этак перед ним, а он ноль внимания. Странно для мужика нормальной ориентации. Маришка твоя из тех девушек, перед которой мало кто устоит.
Зря я напомнила про Маришку. Катька ожидаемо расстроилась.
– Господи, Маришка же! Ну вот куда она делась? Ян, как считаешь, с ней же ничего страшного не случилось? Том? Ты что думаешь? Она ведь просто где-то загуляла?
Мы с Томкой наперебой кинулись утешать Катьку и убеждать ее в том, что Маринке просто надоело сидеть тут с нами, и она скоро заявится. Хотя никакой уверенности ни у меня, ни у Томки не было. Все это было очень странно.
Завтрак прошел в гнетущей тишине. Поев, мы наскоро убрали посуду и засобирались в ближайший супермаркет. Ехать решили втроем, женским коллективом, на моей машине.
Странную компанию довелось наблюдать случайным посетителям того самого супермаркета, который мы выбрали для пополнения запасов. Не знаю, что они про нас думали, но явно сомневались в нашей вменяемости.
