сектора населения и управлять их делами с помощью средств, которые сейчас кажутся удивительно современными. В сражении, последовавшем за распространением его антипапских тезисов, Лютер использовал печать в качестве оружия пропаганды для отстаивания своей правоты. Повсюду появились тысячи листовок, афиш, плакатов, направленных как в защиту Лютера, так и против него. На высоких альпийских перевалах, идя на встречу с германским императором, Лютер находил печатные листки с призывом запретить и сжечь его книги, хотя с момента их публикации прошло всего лишь несколько месяцев. Благодаря печатному станку, Европа оказалась вовлеченной в первую континентальную пропагандистскую войну, в ходе которой значительные слои населения сами могли ознакомиться со спорными вопросами.

Потенциал печати как средства расширения бюрократического контроля не прошел мимо внимания правительств. В Венеции в конце XVI века появились первые печатные бланки переписи населения. Печать значительно упростила ведение административных дел за счет стандартизации и упрощения формы, содержания и распространения предназначенных для общего пользования документов. В Священной Римской империи впервые были напечатаны законы, касающиеся нарушения порядка и спокойствия, а также постановления об отлучении от Церкви и законы, регулирующие такие вопросы, как помилование, подачу прошений, заключение мирных договоров и разбавление вина. С помощью печатного станка законы можно было объединять в сборники, а достаточное количество печатных судебных решений и ссылок на прецеденты делало судопроизводство более эффективным, надежным и единообразным.

Повсеместно были установлены изложенные черным по белому правила общественного поведения. За полтора века после Гутенберга печатный станок до беспрецедентной степени упорядочил имеющиеся законы и установления. Во Франции в середине XVI века процесс сначала кодификации, а затем исправления и переработки бесчисленных обычаев протекал медленно, но ко второй половине столетия кропотливая и трудоемкая работа королевских уполномоченных стала приносить плоды. В округах установилась единая практика ведения административных дел, повсюду перенимались традиции парижского парламента.

В Испании вслед за кодификацией законов Кастилии в 1484 году был издан «Новый Сборник» 1567 года, включающий около 4000 статей. Подобные кодексы были выпущены и для других иберийских королевств. В Нидерландах Карл V в 1531 году начал программу кодификации, схожую с французской. Печать помогла также стандартизировать гражданские процедуры, касающиеся семьи, собственности, порядка наследования, заключения договоров и других вопросов. В этом новом, более однородном и менее деспотичном мире печатного правосудия гражданин, несомненно, чувствовал себя в большей безопасности, хотя печатные постановления сильнее, чем когда-либо, ограничивали его свободомыслие.

Как уже отмечалось, книгопечатание привело к рассеиванию власти от старого папского центра на периферию, к новым, национальным государствам. Оно изолировало людей в рамках государственных границ, потому что укрепляло недавно зародившееся ощущение национального сепаратизма, развивавшееся на фоне коммерческой деятельности, регулировать и вести которую стало легче с помощью печатных паспортов, охранных грамот, мандатов, приглашений, уведомлений и всевозможной национальной документации. По мере того как книгопечатание содействовало стандартизации торговли, экономики новых наций начали расти и развиваться, приобретая отличительные черты.

Наплыв дешевых массовых книг способствовал быстрому возникновению широкого слоя читающей публики, немалую часть которого составляли торговцы, плохо или совсем не знавшие латынь. Печатную пропаганду как политического, так и религиозного характера можно было использовать для мобилизации растущего, более грамотного среднего класса. Распространение эстампов и афиш с изображениями королей и принцев приблизило монаршью власть к народу. Традиция копирования образов и портретов правителей, висевших теперь в рамке на стенах как богатых домов, так и крестьянских лачуг, подняла искусство создания публичного образа, использовавшееся еще римскими императорами, на невиданную прежде высоту.

Наиболее успешно этот прием достижения своих целей через печать использовал габсбургский император Максимилиан, который в 1489–1500 годах выпустил не менее 85 афиш и огромное число других изданий для объяснения причин вступления в войну, увеличения налогов и заключения мира. Он даже издал первую правительственную «белую книгу».

Стремясь создать себе репутацию одаренного и талантливого сверхчеловека, Максимилиан запланировал издать серию книг и афиш, прославляющих свою династию. Он поручил Дюреру и Гольбейну подготовить для печати большую гравюру под названием «Триумфальная арка», иллюстрирующую генеалогию дома Габсбургов и перечисляющую подвиги самого Максимилиана. Законченная работа представляла собой девяносто два отдельных листа, покрывших огромную стену высотой более двенадцати футов. Другой заказ Максимилиана, «Триумфальная процессия», был еще грандиознее, состоял из 135 больших гравюр и имел протяженность более 50 метров.

Но хотя печать увеличила возможности пропаганды и социального контроля, этот дар был обоюдоострым. Печатные станки стали эффективным средством выражения несогласия, поэтому их использование быстро стало предметом цензуры сначала со стороны католической церкви, а потом и всех европейских монархов. В глазах властей уже только объем печатной продукции содержал огромную потенциальную угрозу социальной стабильности и единомыслию. В 1559 году католическая церковь прекратила перевод Библии на национальные языки в Италии, разрешив его только для тех стран, где существовала опасность Реформации. Показателем того, что книгопечатание все время опережало цензуру, может служить тот факт, что папский «Список запрещенных книг», одобренный Трентским собором в 1563 году, переиздавался не менее десяти раз только в течение последующих тридцати лет.

Ничто так не передает беспокойство властей в отношении подрывных возможностей книгопечатания, как панический запрет 1553 года французского короля католика Франциска I на публикацию любых книг в его королевстве под страхом казни через повешение. Такое отчаянное решение объяснялось тем, что Франция с востока граничила с протестантскими государствами и городами, где печаталось огромное количество книг, которые можно было легко переправить во Францию. Новый запрет на печатание книг во Франции означал, что любая новая книга, обнаруженная в стране, уже по определению считалась бы незаконной.

В протестантском сообществе стремление к грамотности, которое могло бы донести слово Божие до каждого читателя, вызвало другие, более тонкие формы контроля. В любом доме, где есть грамотные люди, проще корректировать поведение посредством самих книг, чем чтением проповедей, потому что книг было больше, чем священников. Позднее пуритане тоже согласятся с этим и введут строгие требования к печатным стандартам и правила домашнего чтения. Собранные вместе домашние «советы» отражали этот взгляд в таких, например, руководствах, как изданная в 1598 году книга «Для направления пуританских семей в согласии со Словом Божиим».

К 1660-м годам правила пуританского церковного поведения были уточнены в изданных официально предписаниях, распространявшихся достаточно широко, чтобы даже миряне могли с их помощью выявлять случаи неподобающего поведения среди паствы или священников и сообщать о таковых.

В среде управляемых через печать подданных власти могли также насаждать коллективное чувство национальной культуры и национальной принадлежности – благодаря возбуждаемому посредством книг новому ощущению истории. Изначально этому способствовали публикации в начале XVI века классических трудов Древних Греции и Рима, изумлявших и волновавших