Так мерзко было от самой себя. Девушка скривилась и закрыла глаза, представляя что-то, что могло ее успокоить. На ум приходила лишь книга, которую она начала читать на днях. Бессмертная классика, именитый Данте Алигьери. На самом деле поэму ей порекомендовал Ричард, когда они еще были в отношениях. Чего у него не отнять, так безупречного вкуса в книгах. Симмонс усмехнулась своим мыслям.

Дело в том, что Ричарда всегда бесили слабые персонажи. Те, кто не выдерживал внутренней борьбы и проигрывал себе же. Он презрительно называл их жалкими. Ричард взрастил в себе ненависть, но не опаляющую, а ледяную. И это было в разы страшнее. Его расчетливость, уверенность и…

– Мисс Симмонс, – позвал ее агент. – Насколько нам известно из показаний некоторых свидетелей, вы с Ричардом были в довольно близких отношениях.

– Раньше.

– И в каких отношениях вы сейчас? – прищурился мужчина.

– В совершенно нейтральных.

– Правда? И какова была причина вашего расставания? Прежде чем вы еще раз нам солжете, Рейчел, хочу предупредить, что у нас есть показания свидетелей, – устало произнес агент.

– Еще раз? – переспросила девушка. Она выгнула бровь и подалась вперед. – Мы расстались, потому что не сошлись характерами.

– Последняя попытка, мисс Симмонс. – Детектив Хоупкинс прикрыл глаза и потер переносицу.

Она понимала, что они сменили тактику. Решили давить на нее, бить по болевым точкам. Рейчел обвела всех взглядом. Ей снова предстоит разыгрывать спектакль. Им ведь нельзя знать, какая она черствая на самом деле. Им нельзя знать, что только эта ситуация заставляет ее чувствовать хоть что-то. И Рейчел рада даже боли. Такой тягучей и мучительной. Возможно, это мазохизм. Девушка прикрыла глаза и сжала ладони в кулак. Ногти врезались в нежную кожу.

– Он… – Она приоткрыла рот и посмотрела прямо на детектива. Чуть приподняла брови и глубоко вздохнула, будто решалась на что-то. Отвернулась и медленно выдохнула. Ее глаза щипало от тонкой пелены слез. Эмоции – ее секретное оружие и самая большая брешь в броне. Главное – чтобы они не догадались. – Бил меня. Сначала я терпела это… Думала, что где-то я неправа, местами, может, даже заслужила, но потом… – Девушка всхлипнула. – Потом он зашел слишком далеко. Мне нужно было закончить это, чтобы не… – Рейчел скривилась и помотала головой.

Женщина-агент сжала губы и посмотрела на напарника.

– Достаточно, – резко сказала она. – Я хочу поговорить с ней наедине.

На удивление, мужчина даже не сопротивлялся. Казалось, что он был даже в какой-то степени рад не участвовать в этом тяжелом разговоре и хотел поскорее заняться чем-то другим. Симмонс не могла понять, чем именно, но отчего-то ей казалось, что в скором времени она узнает. Кивнул студентке и тяжело встал со стула.

– Спасибо, – прошептала Симмонс. – Понимаете, я не…

– Ничего, Рейчел. Я знаю, как трудно проходить через это, – почти ласково произнесла женщина.

Ее тонкие, острые черты лица разгладились, внутренние уголки бровей приподнялись. Так выглядит сочувствие. Любую эмоцию можно практически безошибочно считать, проанализировать, а потом и подстроиться.

Она не врала. Она не понаслышке знала, что такое семейное насилие. Ее тяжелый взгляд и напускная уверенность выдавали ее с головой. Она встрепенулась, стоило упомянуть об этом, взбороздить ее старую рану. Рейчел знала, каких эмоций она ожидает, и была готова дать их. Она ведь хорошая актриса.

Поэтому студентка отвернулась, вытирая влажную щеку.

– Я не… не хочу об этом говорить… – еле произнесла она. – Почему вам вообще это интересно?

– Мы… Хотим составить психологические портреты учеников. – Агент врала.

Рейчел точно видела это по ее глазам, по легкому касанию пальцем носа. Простейший язык тела выдавал всех лжецов с головой.

– Почему спрашиваете именно о нем?

– Послушай, Рейчел. – Она посмотрела мне прямо в глаза и положила мягкую теплую руку на мою дрожащую ладонь. – Мы тебе не враги. Мы хотим помочь вам всем и найти того, кто… – Она замялась и поджала губы. – Найти виновного во всех этих преступлениях.

– Вы подозреваете его, – равнодушно произнесла Рейчел. – Он способен на это. Я чувствую, что он мог это сделать, мог играть со мной, давать подсказки…

– Он больше не причинит никому вреда, – мягко произнесла агент.

– Надеюсь, что вы правы, мисс… Ошибки нынче дорого стоят.

– Если вдруг захочешь поговорить… рассказать что-то или поговорить про Ричарда… – Она распахнула полы строгого пиджака и достала визитку из внутреннего кармана. Взгляд Рейчел скользнул по пистолету, закрепленному на поясе. – Звони мне. – Она протянула телефон. – Или найди меня в здании. Можешь спрашивать у агентов, они тебя проведут. Я – агент Медлин Джонсон. Твои показания могли бы нам помочь значительно ускорить следствие. К тому же… Ты ведь хочешь работать в этой сфере.

– Да. Хорошо.

– И… Я могла бы переговорить с агентами и разрешить тебе частичный доступ в особом порядке. – Она улыбнулась. – Если ты хочешь, конечно. Но нам потребуется полное сотрудничество, ценная информация, показания… Что угодно, чтобы преступник получил реальное наказание.

– Я… Конечно. – Рейчел чуть нахмурилась, не веря своим же словам. – Да, сделаю все, что от меня зависит.

– Вот и отлично. – Женщина еще раз поджала губы. – Отдохни, Рейчел. Завтра предстоит трудный день.

* * *

– Мы не можем этого сделать! – решительно заявил Хоупкинс. – Допустить подозреваемую до расследования? Я начинаю сомневаться в вашей компетенции, агент Джонсон. Вас уже отправляли в принудительный отпуск, вы должны были пройти курс у психолога.

– Я прошла, – жестко ответила женщина. – И вы это знаете. Но если вы уже арестовали Маккензи, ее показания могут быть крайне полезны, потому что все улики косвенные. Без чистосердечного признания он соберет толпу свидетелей, которые скажут, что он безупречный парень с блестящим будущим. – Голос агента повысился. – Скажут, что он не мог такого сделать… А она… Она может доказать, что он жестокий. Но ни одна жертва в здравом уме не будет давать показания в суде, когда не уверена, что обидчика посадят. Если наше дело развалится, мы сумеем хотя бы обвинить его в причинении ущерба здоровью… Мы выиграем время.

– Разделяйте личное и рабочее. – Агент Хоупкинс покачал головой. – Насколько я помню, вы все же добились запрета на приближение для своего бывшего мужа. Я понимаю, что вы хотели иного исхода, но такова система правосудия, – отчеканил он. – Если у нас не будет веских оснований продлить арест Ричарда, мы его выпустим. Работа должна подчиняться букве закона неукоснительно.

– А я когда-то верила в дух закона, – горько проговорила женщина и скрестила руки на груди.

– Достаточно. – Мужчина покачал головой. – Вы знаете, как мне было жаль. Но я не мог солгать под присягой, чтобы добиться срока для него.

– Я вас и не просила, –