ничего о нем не напоминало.

Мама ставит передо мной глубокую тарелку с пирогами и кружку кофе.

– Ешь, доченька. Ешь.

– Мама, рассказывай, что у вас случилось. Я переживала.

– У нас, Алин, черная полоса. Косточке нашему совсем не везет. То кинули, теперь вот машина эта, будь она проклята.

– Зачем он вообще за руль садился? В город еще выехал, мам, ненормально же это все.

– Знаю, Алин, знаю, но толку-то сейчас? Они говорят, что, если денег не будет, за угон его привлекут.

Мама всхлипывает. Трет нос ладонью.

– Не знаю, что делать. Мы с отцом уже все передумали. Кредит мне на такую сумму не дают, я же на пенсии, не работаю. На отце и так висит.

– А Костя?

– Люба сказала, что, если он в долги влезет, она от него уйдет. Он же без нее пропадет совсем. Мы вот пока помогаем, она его и терпит. Если уйдет, говорит, что внучку увезет. А как мы без нашей принцессы?

– Ясно.

Смотрю на пирожок. Красивый такой, румяный и злюсь. На брата. На родителей. А Любу, на удивление, понимаю…

– У меня нет таких денег, мам. Чтобы Ершов выплатил мне то, что положено при разделе имущества, он должен продать машину. Адвокаты так договорились. Но он не спешит. Торопить его я не хочу, потому что для этого придется с ним встретиться. Прости, – сглатываю и сразу занимаю рот печеным тестом.

Стыдно. Дико стыдно перед мамой, что, когда им нужна помощь, я, получается, отказываю…

Мама нервно постукивает пальцами по столу, делает глоточек кофе, а потом резко поднимается на ноги. Растирает плечи и, шумно выдохнув, произносит:

– Может быть, можно как-то в долг попросить.

– У кого? – поднимаю глаза. Сталкиваемся взглядами мгновенно.

– Ну у этого, – взмахивает рукой. – Он же богатый, вряд ли для него это большая сумма. А мы отдадим. Каждый месяц будем тебе переводить… Боже, стыдно-то как. Как же стыдно!

Мама накрывает лицо ладонями и начинает рыдать.

В прихожей хлопает дверь. Поворачиваю голову и вижу Любу. Она разувается.

– Привет, Алин.

– Привет, – киваю.

– Боже, вы опять рыдаете, – раздраженно смотрит на мою мать. – Ну хватит уже, сами такого сыночка воспитали, что одни проблемы от него.

– Люб…

– А что, Алин? Я не права? Ты сама от такого же ушла. Мой разве что не колотит. А так дурак дураком. И угораздило же меня замуж за него выйти!

Люба срывается. Я ее прекрасно понимаю. Но маму мою мне все равно жалко.

– Мамуль, не плачь. – Поднимаюсь на ноги и обнимаю ее за плечи. – Я попробую у Максима попросить, – перехожу на шепот. – Люб, поговорим? – киваю на дверь.

– Пошли, – жена брата заново надевает сапоги, накидывает крутку.

– Мы быстро, мам, – улыбаюсь и, сунув ноги в ботинки, выхожу на площадку, прихватив с собой пальто. Спускаемся вниз. – Пошли в кафе сядем, обсудим все.

– Пойдем. На чашку кофе у меня хватит.

– Я заплачу.

– Не надо. Из тебя и так сейчас денег выкачают. Я им говорю, пусть он на вахту едет. Зарабатывает на долги свои. Пусть гараж продает. Остался же. Частями отдаст. Расписку напишет. Но нет, он же переломится.

– Мама сказала, ты против, чтобы он кредит брал… Угрожаешь, что уйдешь и Веронику подальше увезешь. Она боится, что видеться не позволишь, как я поняла.

– Я против? Алина, на нем и так миллион висит по кредиткам. Некоторые из них на меня оформлены. Куда я уйду? Моих родителей нет давно. Помочь некому. Вот и приходится терпеть.

– Я не знала, мама сказала… Она снова его покрывает. Расскажи мне, что там с этой машиной, которую он «взял покататься».

Мы заходим в кафе и садимся за один из пустующих столиков. Берем по кофе и чизкейку.

– Он сейчас у Парамонова в сервисе работает. Там хорошие клиенты, состоятельные, зарплата неплохая. Машина эта какого-то друга Парамонова. Ее вообще бесплатно чинили, за счет сервиса. Джип какой-то навороченный. Костя ночами делал, сверхурочно. Починил, они с Васьком и решили покататься, ночь же, никто не узнает. Камеры даже отключили. Не все, правда. А на мосту, там, где светофор вечно ломается, в них влетел грузовик. Там половину багажника снесло у этого джипа.

– Кошмар…

– Свекровь моя вряд ли тебе это расскажет. Они его вечно покрывают. Все в долгах из-за него и все равно! Да как так можно-то? Он же взрослый мужик!

– Не плачь, Люб. Что-нибудь придумаем, – сжимаю ее руку.

– Я так тебе завидую, что ты в себе силы нашла от мужа уйти. Я вот слабая. Боюсь. Ты прости, что все это тебе говорю, он твой брат, они твои родители, но я просто не вывожу уже. Иногда кажется, что вот-вот с ума сойду.

– Все будет хорошо, – улыбаюсь. – Я уверена, что у тебя все будет хорошо, Люб. Меня вот Ершов после того, как я ушла, изнасиловал…

Люба резко вскидывает взгляд, всхлипывает и замолкает.

– Он…

Киваю.

– Извини, Алин.

– У всех свои беды, Люба. Никому на сто процентов хорошо не живется. Главное – вовремя успеть понять, что не так, и попытаться хоть что-то с этим сделать. Поэтому, если ты решишься уйти, я тебя поддержу. Правда.

– Спасибо, – шепчет одними губами.

Глава 20

Домой я возвращаться не спешу. Люба уходит, а я вот решаю прогуляться. Долго брожу в парке неподалеку и никак не могу себя побороть, чтобы позвонить Максиму. Выходит ведь, что мне постоянно нужны от него деньги. Постоянно. Это так мучает.

Стыдно и некрасиво. Да и кто по телефону такие вопросы вообще обсуждает?

Пока раздумываю, что же делать, звонит Адель.

У нее школьная переменка, и за эти десять минут она успевает завалить меня вопросами. Сильно ли тут холоднее, чем в Москве? Сколько тут времени? Где я ночую? Когда приеду? Пойду ли