не услышать.

– С Васькой. Ну Одинцов, помнишь? Мы с ним бизнес делали, – орет почти на всю улицу, волоча за собой мой чемодан, в колесики которого набился снег.

– Что у вас, кстати, там произошло? – нагоняю брата. – Мама сказала, что на деньги вас кинули.

– Она любит преувеличивать. Нормально все.

Брат закидывает мою сумку в багажник «Волги», выкидывает в сугроб окурок и забирается вперед, на сиденье рядом с водителем.

– Алина, – Вася поворачивает голову. Видит меня в проеме кресел. – Привет!

– Привет, Вась. Как дела?

– Потихоньку. Какая ты стала, не узнать. Городская, Костян.

– А то! – Костик смеется. – Это мы тут провинция, а она у нас Москва теперь.

Откидываюсь затылком на подголовник и прикрываю глаза. Вот он, родной дом во всей красе, а я ведь еще даже до родителей не доехала.

По дороге парни заезжают на заправку и недвусмысленно намекают, что мне было бы неплохо подкинуть им денег на бензин, они ж меня ехали, встречали…

Ну да, я ведь не в курсе, что такое такси. Сама бы явно не добралась.

Наличных у меня нет, поэтому приходится выйти из машины, чтобы заплатить за бензин картой. Ко всему прочему беру себе стаканчик кофе. Пока наливаю, парни стоят над душой и торопят меня, будто я могу как-то ускорить работу кофемашины.

– Дома бы попила, у матери этого кофе хоть одним местом жуй, – ворчит Костик. – Опаздываем теперь.

Крепко сжимаю пальцами стаканчик и молча выхожу на улицу. До квартиры, где теперь живут семьи Кости и моих родителей, едем минут двадцать. Все это время в машине периодически открываются форточки, чтобы парни покурили.

К концу этой прекрасной поездки я просто задыхаюсь от табачной вони и очень хочу надеть шерстяные носки, потому что пальцы на ногах вот-вот отвалятся.

– Сигналь давай, – отдает команду брат, и Вася начинает бибикать у подъезда.

Боже, какой стыд. Я ведь и забыла уже, как мы раньше жили. Это вот нормальным же считается. Тут каждый второй вот такой вот экземпляр. Раньше, когда я ходила в школу, мы жили в неблагополучном районе, и, когда родители продали там нашу трехкомнатную квартиру, сняли все свои сбережения со счета, купили дом и съехали оттуда… Божечки, как же я радовалась. А теперь вот снова то же самое. Однушка в забытой богом пятиэтажке, а рядом завод, из труб которого круглосуточно валит какой-то черный дым.

Судя по состоянию двора и этих серых пятиэтажек, денег с продажи дома после погашения Костиных долгов осталось в разы меньше, чем намекала мать. Если им хватило на однушку лишь здесь, все, что у них было, максимум тысяч восемьсот. Из трех-то миллионов…

Мои мысли прерывает телефонный звонок, сую руку в карман, а когда смотрю на экран, впадаю в легкий ступор. Это Максим.

Разница во времени с Москвой у нас два часа. И если здесь восемь утра, то в Москве еще шесть. Он в это время чаще всего только просыпается.

Вылезаю из машины и отхожу в сторону, чтобы принять звонок.

– Привет, – понижаю голос и краем глаза наблюдаю, как брат с Васькой вытаскивают из багажника мой небольшой чемоданчик. Рассматривают.

– Привет, ты уже на месте?

– Да, вот у дома стою, – оглядываю двор.

– И как там?

– Честно, – перехожу на шепот, – раньше мне казалось, что было лучше.

Макс смеется.

– Слушай, ты обратно билеты брала?

– Нет еще.

– Моя мама навестить Ади собирается, вроде как тоже через пару дней ехать планирует. Можете состыковаться.

Нервно переступаю с ноги на ногу.

– Алин, ты меня слышишь?

– Да-да. Думаю просто, как лучше.

– Я тебе номер скину, ты ей позвони.

– Ладно. Как Адель?

– Спит еще. Так что, как проснется, жди звонка.

– Жду, – улыбаюсь, и так тепло на душе становится.

– Не отвлекаю тогда больше. Пока.

– Пока…

Макс отключается первым, а я, я не знаю, что испытываю. Такие странные чувства, честное слово.

– Алинк, ты идешь? – брат уже прет мой чемодан к подъезду.

– Да-да.

– Ну тогда дальше давай сама. У меня дела еще.

Костик похлопывает меня по плечу и вручает чемодан. Заторможенно моргаю и медленно перевожу взгляд с отъезжающей «Волги» на дверь подъезда.

Набираю номер квартиры, и мне сразу открывают. Когда поднимаюсь на второй этаж, мама встречает на пороге.

Обнимаемся. Целуемся.

– Господи, как давно я тебя не видела, – бормочет сквозь слезы. – Какая ты красивая у меня, а пахнешь как. Французские духи?

– Кажется, да, – сконфуженно пожимаю плечами.

– Давай чемодан, давай-давай, я помогу.

– Я сама, мам. Не надо.

– Раздевайся, проходи. Сейчас тапочки достану. Чайник уже на плите. Завтракать будешь? Я твоих пирожков напекла любимых, с яблоками.

– Буду, конечно.

Мама растирает мои плечи, снова обнимает. Улыбается, и я улыбаюсь.

– Все на работе, мы с Вероничкой вдвоем. Она спит еще. Сова она у нас.

– Я ей подарки привезла, кстати.

– Потом. Проснется, и подаришь. Тебе чай с молоком?

– Без.

– А раньше любила.

– У меня лицо обсыпает от молочки. Я теперь ни молоко, ни творог, ни йогурты не ем. Даже сыр.

– Непереносимость лактозы, да? Я в интернете читала. Чего сейчас только нет. Раньше вон все ели и здоровые были. Тогда, может, кофе? Я тут в интернет-магазине заказала, очень вкусный.

– Давай. Черный кофе я люблю. С сахаром.

– Похудела ты, Алин. Из-за Алексея? Как ты вообще? Справляешься? У меня сердце кровью за тебя обливается. Мы этого гада здесь принимали, улыбались ему, а он руку на тебя поднял. Гадина такая! Я отцу рассказала, ты прости, не могла в себе держать. Нужно было поделиться с кем-то.

Мама виновато опускает глаза в пол.

– Все нормально, мама. Ершов теперь в прошлом. Ты знаешь, я хочу фамилию нашу обратно взять.

– Это правильно, чтобы