возглавит наступление. Немцы, в свою очередь, должны были развернуться на север и продвинуться за британской линией фронта к Акроме, которая находилась на полпути между Тобруком и главной линией Газалы. Роммель надеялся уничтожить бронетехнику союзников в танковом сражении, которое должно было последовать, и сокрушить оборону Тобрука, прежде чем его защитники смогут подготовиться к новой осаде.

Гарри написал Эрнесту 12 июня, сообщив, что он "очень здоров и бодр, но очень устал". Сражение было долгим и изнурительным. 4-й бронеавтомобильный полк СА был занят тем, что пытался нарушить линии коммуникаций противника. Некоторые машины снабжения полка были захвачены, и в течение трех дней бронемашины 4-го СА испытывали острую нехватку воды, ее хватало только на питье, "но мыться и бриться было нельзя". Гарри описал эти действия:

 

Как и следовало ожидать, нас постоянно атаковали с воздуха, что изматывало и подтачивало, но потери были невелики. Позавчера вечером Хачейм [Бир-Хаким] был эвакуирован. Вокруг были враги, и выбраться оттуда было непросто... дело не из приятных. Французы были великолепны и стоили врагу гораздо больше, чем его потери. Сенегальские артиллеристы считали оригинальные танковые атаки огромным развлечением; они ... держали огонь, пока танки не оказывались почти на них, а когда получали попадание, смеялись, пока чуть не лопались ... Теперь, когда Хачейм ушел, немцы снова продвинулись в силе к востоку от наших минных полей. Скоро должно произойти большое сражение - возможно, уже сегодня. Я просто не понимаю, что происходит. Я был совершенно уверен, что Роммель будет выбит из строя; но падение Хачейма - это удар. Однако я по-прежнему считаю, что преимущество на нашей стороне. Мы знаем, что Роммель рассчитывал быть в Египте к этому времени, а вместо этого он все еще сражается в районе нашей линии обороны - так что все явно пошло не так, как планировал враг.⁶¹

 

После того как Роммелю удалось уничтожить "ящик" Бир-Хакима, он смог перейти в наступление. 14 июня генерал Нил Ритчи, командующий британской Восьмой армией, отдал приказ об эвакуации с линии Газалы. Боевые действия переместились в Тобрук. Утром 20 июня Роммель начал полномасштабное наступление на юго-восточный фланг обороны союзников, а к полудню оказался в порту. Южноафриканский генерал-майор Х.Б. Клоппер, командующий войсками Содружества в Тобруке, был вынужден унизительно капитулировать. Капитуляция нанесла сокрушительный удар по престижу Южной Африки и ознаменовала значительный разворот для союзников как в военном, так и в психологическом плане. Черчилль возложил личную ответственность на Клоппера: он сказал президенту Франклину Рузвельту, что Клоппер "струсил" и "взмахнул белым флагом через двадцать четыре часа после начала немецкой атаки".⁶² Смэтс отчаивался, но его противники-националисты радовались перспективе немецкой победы. "Невозможно не впасть в уныние от этих новостей, - сетовал Гарри своему отцу. Пока у нас мало подробностей, но многие наши друзья наверняка попали в плен, и падение Тобрука - это тяжелый удар"⁶³ В действительности была потеряна целая дивизия, и в течение многих мучительных месяцев дома семьи не знали, живы или мертвы их отцы, сыновья или братья. Полк самого Гарри не попал в бой, но он беспокоился о братьях Уилсонах (оба попали в плен) и Панче Барлоу. И, конечно, его волновала собственная судьба. Мысль о предстоящем переводе в командование прибрежной зоны заставила его "как никогда решительно", - признался Гарри Эрнесту, - не попасть "в мешок".⁶⁴

После падения Тобрука Роммель повернул на восток и переправился в Египет, вынудив союзников оставить позиции в Марса-Матрух в конце июня. Они отступили к Эль-Аламейну, где в ближайшие месяцы развернется самая решающая битва, которая должна была положить конец надеждам Оси на завоевание Египта. К тому времени Гарри должен был вернуться в Союз. Его последнее письмо домой, датированное 10 июля, было написано из крыла боевых бронированных машин в Хелуане, пока он ждал воздушного рейса обратно в Южную Африку. Размышляя о своем пребывании на севере из безопасного Хелуана, Гарри признался отцу, что чувствует себя почти виноватым за то, что оказался там, получив приказ вернуться в Союз. Это было интересное время, но ему "надоела пыль", и он был так взволнован мыслью о возвращении домой, что чувствовал себя "слегка больным" - "как будто ждал, чтобы успеть на "специальный" в первый день школьных каникул".⁶⁵

Служба Гарри в Западной пустыне оставила в нем глубокий след. Она изменила его неуловимым образом. Его политические взгляды обострились благодаря борьбе с нацистской тиранией. Он начал всерьез задумываться о жизни на государственной службе дома. Гарри уговорил своего адъютанта, Саби де Бира, обучить его африкаанс, и у него "неплохо получалось", похвастался он Эрнесту, когда попросил у отца романы на африкаанс, учебник грамматики африкаанс и англо-африкаанс словарь.⁶⁶ Эрнест воспринял это как хороший знак. Я пришлю вам литературу на африкаанс завтра", - ответил он. Знать африкаанс полезно, особенно если после войны ты решишь заняться политикой, а я надеюсь, что ты это сделаешь".⁶⁷ Война впервые познакомила Гарри с широким слоем общества, с людьми разных классов и сословий. Это единственная хорошая вещь в этой жизни", - писал он Эрнесту. В более поздние годы Грей Флетчер отмечал: "Я определенно думаю, что этот опыт помог Гарри стать более доступным, лучше общаться, ценить качества обычных людей".

Оппенгеймер размышлял над волнующими словами Смэтса, сказанными им на вершине горы Зомба в 1939 году: "Гарри, разве не прекрасно быть африканцем? - И в глубине души он знал, что он - человек Африки. Его чувство африканскости было связано с привычным укладом Союза: алмазные поля Кимберли, золотые прииски Витватерсранда, парламентский пульс нации в Кейптауне. В основе всего этого лежала домашняя обстановка Брентхерста, центра всех его миров. Останавливаясь в Литтл-Брентхерсте, Ина и Эрнест решили отремонтировать жилые помещения для Гарри. Он был в восторге, особенно от решения Ины переделать столовую в светлый тик, и попросил прислать фотографии и планы. "Ваше описание Маленького Брентхерста просто приводит меня в восторг и вызывает тоску по дому", - написал Гарри Эрнесту.⁶⁹ Ине он сделал более интересное признание: Маленький Брентхерст становился "огромным домом, и я боюсь, что еще не нашел жену, которую ты так хорошо обеспечиваешь! Однако сейчас это, очевидно, совершенно необходимо"⁷⁰ И вот, когда Гарри со свойственной ему целеустремленностью приступил к исполнению своих обязанностей в Командовании прибрежных районов, матримониальные вопросы не выходили у него из головы.

 

Золотой удар

1942-1949

 

Времена бума

 

Военный опыт, полученный Гарри Оппенгеймером в Западной пустыне, стал основополагающим. Они познакомили его с широким кругом людей из социальных и культурных слоев, отличных от