Шрифт:
Закладка:
Во время этих длительных и зачастую не приносящих никаких результатов патрулирований у Оппенгеймера было время поразмыслить над политическими событиями на родине. Отсюда южноафриканская политика выглядит гротескно, - ворчал он отцу, прочитав, что Д. Ф. Малан внес в Палату собрания предложение о создании республики. "Полагаю, эта шутовская шутка должна быть серьезной", - проворчал Гарри. Однако он предсказал, что после победы союзников в войне фашистские режимы, которые поддерживают некоторые из сторонников Малана, "выйдут из моды". А пока "подобные дебаты должны заставить измену казаться если не желательной, то, по крайней мере, вполне респектабельной", - размышлял он в разговоре с Эрнестом.⁵⁵ С другой стороны, Оппенгеймер считал идею фундаментальных общественных изменений в социалистическом направлении "абсурдной", если только это не было "другим названием для полного изменения политики нации". В рядах вооруженных сил Южной Африки, участвовавших во Второй мировой войне, был небольшой, но активный контингент солдат, создавших добровольную организацию с социалистическими взглядами. Она называлась "Легион Спрингбок". Приобретение социализма было ограниченным, хотя некоторые члены легиона были информационными офицерами в популярной армейской образовательной службе (AES). AES возглавлял доверенное лицо Яна Хофмайра Лео Марквард, либеральный педагог и писатель, чей путь пересечется с путем Оппенгеймера в последующие годы. Его задачей было обучение солдат либерально-демократической философии гражданственности. Программа сыграла важную роль в развитии антифашизма. Ее послевоенное наследие проявилось в различных реформистских импульсах и инициативах в Объединенной партии, а позднее, когда она была сформирована в 1951 году, в "Факельной команде", которую Оппенгеймер частично финансировал.
Более широкие идеи, воплощенные в АЕС, начали формировать политические взгляды Оппенгеймера и, возможно, вскользь, его мысли о более публичной роли в гражданской жизни. Он объяснял отцу, что во время войны ему "впервые удалось увидеть и поговорить со многими людьми из классов, с которыми в обычной жизни я бы никогда не познакомился". "Это единственное хорошее, что есть в этой жизни", - заключил он.⁵⁶ Гарри считал, что большинство этих людей довольны своим положением. Они не были социалистами-революционерами. Напротив, они были готовы пойти на значительный риск в борьбе с фашизмом. Неужели кто-то всерьез думает, что после окончания войны люди захотят вернуться к социальной революции? с недоверием спросил Гарри у Эрнеста. По его мнению, рядовой солдат союзников сражался не за то, чтобы изменить систему, "а за то, чтобы не дать Гитлеру изменить ее". Конечно, многие социальные реформы были желательны, но лучший способ добиться реального прогресса - это решать одну проблему за другой: "отдельные вещи, которые считаются неправильными, а не размытые разговоры о новых системах любого рода". В этих эпистолярных размышлениях Оппенгеймер излагал своеобразное кредо, постепенный подход к социальным изменениям, который будет характеризовать его политику в течение долгого периода репрессий и реформ, который предстоял Южной Африке.
Мысли о доме
В апреле Оппенгеймер должен был пройти четырехнедельный курс обучения в Ближневосточной тактической школе в Хелуане по тактике немецкой армии и допросу пленных. Он с нетерпением ждал этого события, но в Западной пустыне возобновилась активность, и он не хотел оставлять свой полк без присмотра. Поэтому он посоветовался с генералом Фрэнком Тероном, чья дочь-рентгенолог Жаклин работала в военном госпитале Брентхерста. Терон настоял на том, чтобы Оппенгеймер продолжил курс. Гарри обнаружил, что теперь он "очень свободно" владеет немецким языком, но, отправившись из пустыни в Хелуан, он сообщил отцу, что с удивлением испытывает "сентиментальное сожаление по поводу ухода из полка".⁵⁷
За кулисами Эрнест Оппенгеймер маневрировал, чтобы вернуть сына домой. В начале войны Смэтс посоветовал Эрнесту, что, пережив потерю Фрэнка, он должен держать Гарри рядом с собой.⁵⁸ Гарри был наследником престола. Пора было положить конец его пустынным эскападам, какими бы благородными они ни были. Генерала И. П. де Вильерса, командующего 2-й южноафриканской пехотной дивизией, собирались перевести обратно в Союз, чтобы он возглавил Командование прибрежных районов со штаб-квартирой в Кейптауне. В то время в обществе широко распространился страх перед возможным японским вторжением, начатым откуда-нибудь с протяженного побережья Южной Африки, хотя Гарри считал, что такое нападение относится к области фантастики. Тем не менее Кейптаун был ближе к Брентхерсту, чем Западная пустыня, и идея вернуть Гарри в Союз понравилась Эрнесту. В конце марта, возвращаясь из пятидневного отпуска в Каире, Гарри провел ночь в штабе 2-й дивизии, и генерал де Вильерс с восторгом отозвался о сыне Эрнесту. Генерал де Вильерс "пел тебе дифирамбы и сказал мне, что он принимает командование в Союзе и... просит включить тебя в свой штаб", - писал Эрнест Гарри, не уточняя, кто с кем контактировал.⁵⁹
Официальная просьба о приеме Гарри в штаб генерала де Вильерса пришла в середине июня, и Гарри с нетерпением написал Эрнесту, что "идея вернуться в СА и увидеться с тобой так замечательна". Я буду чувствовать себя змеей в траве, покидая полк; но все будет в порядке, я хорошо видел три крупных ливийских сражения, не говоря уже о нашем личном маленьком сражении в сентябре прошлого года, так что, думаю, я смогу достойно занять место одного из многих солдат Союза, которые, как мне сказали, жаждут крови". Но может ли что-то столь прекрасное произойти на самом деле? ⁶⁰ Была только одна проблема. Гарри находился в самом разгаре одного из тех самых сражений, о которых он только что упомянул: битвы при Газале, которая длилась с 26 мая по 21 июня.
Битва при Газале и падение Тобрука
К весне 1942 года и союзники, и страны Оси готовились к новому нападению. Черчилль хотел добиться победы Великобритании над немцами до того, как американцы введут в войну значительное количество войск. Роммель считал, что необходимо начать новое наступление в Киренаике, пока преимущество союзников в танках и живой силе не стало слишком большим, и в марте он лично посетил Гитлера, чтобы получить его разрешение. Разрешение было получено 1 мая, но только на наступление с целью прорыва линии Газалы и захвата Тобрука. План Роммеля заключался в том, чтобы предпринять попытку прорыва основной линии Газалы. Пока это будет происходить, он поведет Африканский корпус в фланговую атаку, проходящую к югу от Бир-Хакима, где XX итальянский корпус
