про желание поступить в МГУ, и про Дмитрия Игоревича, и его метку, и встречу с Борисом рассказала, умолчала лишь о дневнике. Он так и остался тайной для посторонних.

– А вы, – с надеждой взглянула на бабулю со значительной такой натяжкой. Выглядела она лет на сорок пять, не больше. – Про родню что-то расскажете?

Ядвига с ответом не торопилась. Она села поближе, съезжая со своей подушки, пригубила напиток еще раз и только потом заговорила.

– Тебе же уже донесли про твою маму? – она больше не спрашивала, но явно утверждала.

– Да, – я согласилась и тоже отхлебнула самую чуточку.

По телу разлилось приятное ощущение… счастья и спокойствия, но какого-то странного, необычного. Самое удивительное, что вместе с этим мозги продолжали работать. Понятно, отчего у Златы с Милой расфокусировался взгляд, они к беседе прислушивались, но угощение Бабы-Яги занимало их больше.

– Видишь ли, деточка. – Женщина прижалась ко мне. – Устинья бы в жизни к тем страшным бандитам не приблизилась, но она влюбилась.

– В кого? – на колдунью уставились три пары любопытных глаз.

Мы же девочки, хоть и будущие юристы, нам про любовь интереснее, чем про какие-то мрачные тайны. А если любовь связана с мрачными тайнами, то, вообще, закачаешься.

– А я не знаю, – откинулась Ядвига на матрас кровати. – И Увита не знала, а то бы дочери все запретила. Бабка твоя была ого-го, всех по струнке ставила. Все, что мы смогли выяснить, это что он был аристократишкой. И то, случайно. Устинья проговорилась.

– Ведьма и маг-человек? – охнула русалка и сжалась от всеобщего внимания.

Она дольше нас в этом мире, с порядками лучше знакома.

– Да, – мотнула головой чародейка. – Есть подозрение, кстати, что он твой отец.

Чего? Кого? Так у меня кровь голубая, местами разбавленная?

– А еще какая-то информация есть? – взмолилась я. – Про ее деятельность, про бабушку? Почему вы меня не забрали в конце концов?

Видимо, настроение своей родственнице я испортила окончательно, паузы стали длиннее, а объем в стопке увесистее. Занимательно, но это точно был не алкоголь, Ядвига выглядела бодрой, сосредоточенной, но заметно погрустневшей.

– Ульян, чтобы тебе не говорили, но Устинья была великой колдуньей, а еще она сильно пожалела о содеянном. И тебя она к нашему дому принесла, лишь бы укрыть. Я с Увитой долго совещалась по этому поводу, мы пришли к выводу, что на Земле тебе будет безопаснее, кто его знает, от кого ты уродилась. А еще поклялись между собой, что тебя искать не будем, но мир-то тебя сам притянул.

Она выглядела очень виноватой и смиренной.

Мне жутко захотелось заплакать, но слезы не текли. Наоборот, внутри развернулось огромное чувство благодарности к семье, в том числе и к этой женщине, которой пришлось объясняться за остальных родственников.

Но она моих метаний не замечала.

– Что толку вспоминать о былом? – вновь налила себе рюмочку, и нам заодно. – Оставайся со мной. Зачем тебе какой-то Университет? Мы, Бабки-Ежки, сами обучаемся, нам высших заведений не надо. Их никто не заканчивал и живет себе спокойно.

Волкова и Моревна оглянулись. Обе действительно перепугались, что я и вправду пожелаю остаться. Да и чего скрывать? Мелькнула подобная мысль. У них вон как весело, не то что у Бойцова кабинет намывать, но…

Но, выращенная в Москве, где учителя основательно вбивали в голову юным умам плюсы об образовании, никогда не расставаясь с подругой и подружившись с морской царевной, бросить УПС и плясать около избушек уже не могла.

– Спасибо, – тепло обняла ее. – Я еще приеду, но доучусь.

Говорила и сама себя же уговаривала. Видит вселенная, я, кажется, свой дальнейший путь лет на пять определила.

– Ладно, милая, – потрепала меня по макушке Ядвига. – Ты еще подумай, осмотрись. В коммуне никто не скучает. Не давай ответ сразу. Я с вами своих девочек отправлю, чтобы вам скучно не было, да и приглядел кто-то.

Мы и отказаться не успели, как она вложила в рот два пальца и с силой свистнула, можно было уши закладывать. Мигом образовались трое молодых девушек в такой же расписной одежде. Выслушав наставления своей главы, они потянули нас веселиться.

И что потом началось…

Я чудом припоминала мгновения той ночи. Все было мимолетным, а в сознании отпечатались только яркие вспышки, как на дискотеке в клубе.

Вот, мы пляшем на танцполе с новоявленными подругами. Вот, уже прыгаем через костер, а позже поем старые, всем известные песни под гитару. День сменился ночью, потом снова день. Я вообще не приходила в себя, как и Мила со Златой, благо мы все время были вместе. Девушки, что нас сопровождали, услужливо подливали свое зелье, но иногда в голове тупой болью отдавалось, что мы кому-то что-то обещали.

В самый поздний час наша троица расслаблялась в озере. Моревна, оказавшись в воде, предстала в образе русалки, и явила свой великолепный, переливающийся всеми серебряными и лиловыми оттенками, хвост. Мы устали болтать и просто млели от удовольствия, ощущая, как под ногами бьют прохладные ключи. Но мгновение продлилось недолго.

Кто-то грубо вытащил меня из воды, а после схватил Волкову и блондинку.

– Я нашел их, – узнала голос брата Моревны Руслана, сквозивший облегчением. – Они в озере.

– А где нам еще быть? – Милу шатало, и она с трудом держалась вертикально.

– Ик, а где нам еще быть? – удивилась оборотница.

Парень был зол. Нахмурил брови, вздыхал очень часто, а на лбу мигала еле заметная синяя жилка. Он еще и проорал кому-то:

– Нашел, достал, а они «Эйфории» налакались.

– Фух, слава котам, – у ног оказался Борис. – Как же вы нас напугали.

А с этого места поподробнее. Чего мы натворить-то успели?

Я с огромным трудом разлепила набухшие веки. В озере было приятно, а при ночном ветерке и нашем полуголом виде не очень.

– Что произошло? – мотнула головой, обнаружив, что веду себя словно пьяная.

Меня мотало, а еще обуревало огромное желание припасть в каком-нибудь укромном сухом уголке, чтобы выспаться. Не студентка, а тюлень без московской  регистрации.

– Ульян, вообще-то, мы вас потеряли, – подоспели Рафаэль и Платон с виноватым видом, оглядываясь по сторонам. – Условились же, что встретимся через час.

– Да, ик, – икнула я, – а сколько времени прошло?

Трое парней с ответом не спешили. Они переглянулись, выдохнули, а полудохлый кот еще и когтями меня зацепил, давая понять, что опоздали мы конктретно.

– Сутки, идиотки, – не выдержал самый старший из надзирателей. – Кто же у Бабок-Ежек их зелье пьет?

– Какое зелье? – не поняла я, облокачиваясь на рядом стоящего брата Милы, Платона, кажется.

Уютный он, каменный, твердый, а еще и в общении приятный.

Но