Глава 25

Наташа вся извелась: она ждала Аню утром, но та не приехала, а телефон не брала. Пришел вечерний поезд — ее не было. Не выдержав напряжения, она позвонила Воробьеву.

— Вить, привет. А что Анька моя там загостилась?

— В смысле? — не понял тот. — Где загостилась?

У Наташи похолодело в подложечной области. Предчувствие беды, которое недавно прочно поселилось у нее в душе и которое она изо всех сил пыталась сдерживать, вырвалось наружу.

— В Питере, Витя, в Питере! — заголосила она в трубку. — Где Анька?

— Она домой поехала еще вчера, — заволновался Виктор. — Ее что, нет?

— Так, спокойно. Рассказывай, на чем она отправилась. Поезд, автобус, машина знакомых? — Наташа попыталась взять себя в руки.

— На поезде. Я ей билет покупал. Аня мне с вокзала позвонила, сказала, что все в порядке, она уже в вагоне. А потом я ей позвонил, она сказала, что уже дома, что добралась. Может, она у подруг каких-нибудь? — спросил Виктор неуверенно.

— У каких? — паниковала Наташа. — У каких, Витя?! Я ее подруга, единственная!

— Все, выезжаю, — выкрикнул Воробьев. — К утру буду. На созвоне.

Наташа вызвала мужа, они взяли с собой Найду и отправились искать Веселовскую. Ее автомобиль был припаркован на автостоянке, в квартире висела куртка, в которой Анна уезжала в Санкт-Петербург, под вешалкой валялись сапоги с еще не просохшей грязью на подошвах.

Кречетовы обошли все близлежащие дворы — Ани нигде не было. Только поздно вечером, когда Наташа совершенно обезумела от ужаса, раздался телефонный звонок.

— Наташ, привет. Это Людка Коновалова, соседка подружки твоей. У нас тут такие ужасы творятся, ты в курсе?

Наташа почувствовала, что сейчас сойдет с ума. Она ничего не могла ни сказать, ни спросить. Язык стал тяжелым и сухим.

Не дожидаясь ответа, Людмила продолжала говорить:

— Полиция приходила, сказали, что Аня в больнице. Говорят, в тяжелом состоянии. Ходили допрашивали всех. Жуть!

Кречетова стала оседать на пол. Сергей вовремя подхватил ее под руки, перехватил телефон и выслушал путаное сообщение соседки.

— Эта Люська — старая дура. Навела панику… — он старался говорить спокойно, но у самого внутри все тряслось от страха. — Аню нашли какие-то пацаны. Одному из них приспичило, он забежал за мусорные баки, что на пустыре. Аня там и лежала. У нее раны вроде от ножа. Много. Но не очень глубокие. Просто она потеряла много крови и переохладилась. Самое главное — Аня жива.

Наташа выпрямилась на диване и стала раскачиваться, глядя на мужа остановившимся взглядом.

— Это я виновата, Сережа, — наконец произнесла она. — Это из-за меня с Аней такое произошло.

— Наташ, ну что ты несешь? — с жалостью глядя на нее, сказал супруг. — Что ты всегда во всем ищешь свою вину… Ну не до такой же степени! Ну при чем здесь ты?! — вспылил он, видя, что Наталья никак не реагирует на его слова.

— Говорю тебе — из-за меня. Просто я решила, что в «Поэтике» прикончить хотели не Аню. Наверное, мне так было удобнее думать.

— Ну и что? Ты-то тут при чем? Почему ты виновата? Ты что, как-то повлиять могла на преступника? Поймала бы его? Нет, ну в самом деле…

Кречетова не знала, что ей делать: стоит ли говорить Сергею о затеянном ими расследовании. Если она расскажет, трудно даже представить, что он может устроить, и домашний арест будет для нее самым маленьким наказанием.

Еще немного поколебавшись, она решила, что спешить не стоит. Пусть полиция разбирается в мотивах покушения на подругу. А она, Наташа, продолжит параллельно заниматься найденными документами.

— Поехали к Аньке, — жалобно попросила она мужа.

— Нельзя, она после операции. Завтра с утра поедешь. А ты, кстати, Виктору не звонила?

— Блин! — Наташа набрала номер Воробьева.

Тот выслушал сбивчивый Натальин рассказ, сообщил, что он в дороге и с утра будет в больнице у Анны.

— Пятьсот раз с ним сегодня за день созванивалась, а тут забыла! — с досадой сказала Наташа. — Вот интересные у Ани отношения с бывшим своим…

— Так это не у нее интересные отношения, а у него. Это ж его на молодуху потянуло… — почесал затылок Сергей.

— А вдруг Анька его простит, а он потом опять загуляет? — предположила Наташа.

— Всякое, конечно, может быть, — пожал плечами Кречетов.

— А вот выйдет она из больницы, куда ей деться?

Наташа старалась не думать о том, что ее подруга «потеряла много крови и переохладилась».

Как хорошо говорить о том, что скоро Аня выйдет из больницы и ей нужно будет куда-нибудь «деваться».

— Возьмем ее пока к себе. У нас же Найда, с ней ничего не страшно, — сказал Сергей.

Казалось, собака только и ждала, чтобы на нее обратили внимание. Она вскочила со своей подстилки, запрыгнула на кровать, лизнула хозяйку в лицо и улеглась, радостно высунув язык.

— Да, Найда у нас сторож, — поддакнула мужу Кречетова.

Глава 26

Наташа открыла глаза. Какой смысл пытаться заставить себя поспать еще немножко, если с полночи от мыслей лопается голова? Она встала и поплелась на кухню. Сделала кофе и поставила на огонь кастрюлю с курицей.

За окном было тускло, безрадостно. Стена соседнего дома, окутанная мокрыми сумерками, высилась серой громадой. До утра было еще далеко, и Наталья не выдержала — позвонила в больницу. Сонный недовольный голос пробурчал что-то о бесстыжих полуночниках, но главное Кречетова узнала: состояние подруги стабильное.

Медленно, неохотно выползло тусклое утро. Но настроение после сообщения об Анином здоровье внезапно улучшилось, поэтому Наташа в серой заоконной мгле сумела разглядеть подобие блеклого солнечного глаза.

Хочешь не хочешь, а придется дождаться начала приемного времени в больнице. Кречетова прилегла на диван и не заметила, как уснула. Вскочила, мужа уже не было. На столе стояла чашка с остатками кофейной гущи, и на блюдце лежал сиротливый кусочек хлеба. Все как всегда.

Она налила только что сваренный бульон в термос, сунула в пакет пару апельсинов и поехала к подруге. Вот ведь интересно, почему в больницу все время возят бульон? Она, кстати, где-то читала, что он содержит огромное количество вредных веществ, потому что любой суп, в котором варится мясо, — выварка из трупа. А зачем его тогда возят?

В палате рядом с кроватью больной сидел Воробьев. Он нарезал очищенное от кожуры яблоко на аккуратные дольки и складывал их на блюдце.

— Боже мой, какая идиллия! — тихонько пробормотала Наташа.

«Уж не ревную ли я? —