кажется, следует порекомендовать всем этим трем государствам стремиться к дружбе с любым, даже самым малым государством в сфере своей досягаемости. Это принесет пользу также с точки зрения разведки и пропаганды, а в случае серьезного конфликта, как я полагаю, чем больше будет таких друзей, тем лучше. Опасно было бы из-за неопределенной английской дружбы не сделать выбора в пользу других стран и отказываться от надежных дружественных отношений с ними. В результате можно оказаться сидящими между стульями. Вопрос о том, должна ли та или иная дружба поначалу предпочтительнее устанавливаться или поддерживаться в нежесткой форме или же было бы лучше, чтобы она сразу заключалась в какой-либо определенной форме (например, антикоминтерновского движения), должен, по моему мнению, в каждом отдельном случае решаться особо.

Что касается Англии, то наша политика, как я считаю, должна и далее быть направлена на компромисс при полном соблюдении интересов наших друзей. Нам следует и впредь укреплять у Англии понимание того, что компромисс и взаимопонимание между Германией и ею в конечном счете все же возможны. Эта перспектива смогла бы, например, в случае локального конфликта в Центральной Европе, не затрагивающего жизненные интересы Англии, оказать сдерживающее воздействие на возможные намерения правительства последней вмешаться в данный конфликт.

Все же было бы лучше, если бы наша вырисовывающаяся расстановка сил в настоящее время выглядела для внешнего мира по форме еще не вполне закрепленной. Однако в долгосрочной перспективе это никоим образом не меняет того факта, что образование двух противостоящих друг другу фронтов со временем будет поневоле становиться все более явным.

На вопрос, сможет ли быть тогда вообще еще найден германо-английский компромисс, на мой взгляд, следует ответить таким образом: если Англия с ее союзами окажется сильнее, чем Германия и ее друзья, она, по моему разумению, рано или поздно удар нанесет. Если, напротив, Германии удастся осуществить свою политику союзов так, что германская группировка будет сильнее или равноценна английской, Англия, возможно, все же попыталась бы еще достигнуть компромисса. Однако при застывших фронтах внезапный компромисс между ними при наличии весьма разноречивых интересов кажется мне немыслимым.

Попытка достижения его могла бы быть предпринята только двумя противостоящими друг другу государствами, причем за счет своих партнеров по группировке. Следуя этому ходу мыслей, можно было бы, например, представить себе теоретически, что Англия, оказавшись перед лицом превосходящей группировки, вдруг предложила бы Германии далеко идущий компромисс. Такой поворот политики на 180 градусов довольно часто происходил в истории ранее, когда войны являлись личным делом монархов, а народы зачастую даже не знали, за что они сражаются. В нашем нынешнем, современном, политизированном мире он едва ли мыслим, а уж в странах демократии наверняка неосуществим. Германский же вклад в такой компромисс мог бы быть произведен только за счет наших друзей. Такого рода политика, на мой взгляд, для Германии невозможна. Не говоря о других причинах, такая политика шатаний из стороны в сторону таила бы в себе чудовищный риск, а именно риск изоляции, ибо какую гарантию смогла бы получить Германия от Англии, что та будет действительно соблюдать такую вынужденную крайней необходимостью договоренность? Лично мне кажется, что такой гарантии вообще не существует.

Поэтому на вопрос, возможно ли еще германо-английское взаимопонимание, следует ответить: пока фронты еще не застыли, такое соглашение само по себе еще мыслимо. Однако, как видно из прилагаемого донесения и из данной записки, это дело весьма трудное, ибо Германия желает формировать свое будущее иначе, чем, по всей видимости, готова дозволить нам Англия в случае совместной политики (см., в частности, прилагаемое письмо лорда Лондондерри).

Только энергичные действия английского премьер-министра в нашем духе и против вышеупомянутых крупных актов сопротивления, возможно, еще смогли бы повернуть ход событий. Можно было бы представить себе, что английский премьер-министр (если только он не поддастся психозу германской силы и германского стремления к могуществу, а принципиально верит в возможность германо-английской дружбы) все еще охотно будет искать такой широкий, трезвый компромисс, не ставя при этом под угрозу жизненные чисто английские интересы. Это тот самый тезис, который столь подчеркнуто отстаивает в последние месяцы в «Обсервер» Гарвин. Когда я недавно спросил Чемберлена, каково его мнение насчет этих последних статей Гарвина, в ответ он лишь произнес: «Слишком длинны, а потому я их не читаю».

Очищающее атмосферу в Европе воздействие могла бы оказать четкая английская уступка в желаемом нами духе по австро-чехословацкому вопросу. Но, насколько я могу судить по имевшемуся у меня до сих пор опыту, такой поворот невероятен, и полагаю, что в лучшем случае Англия однажды будет силой обстоятельств вынуждена терпимо отнестись к такому решению. Мое суждение, что официальными переговорами с Англией эта проблема решена быть не может, подкрепляется тем фактом, что Чемберлен и в области внутренней и в области внешней политики увяз (вместе с Францией) в такой системе, которая делает принятие крупных решений бесконечно трудным.

Если же фронты однажды застынут, то тогда лишь аномальные перемещения центров власти или же события в Европе либо во всем мире (большевизация Франции, крах России, серьезные изменения у наших партнеров) смогут толкнуть политическое развитие в другом направлении. Но строить политику на таких возможностях нельзя. Поэтому, на мой взгляд, правильным является продолжать нашу внешнюю политику по избранной линии.

В заключение хотел бы обобщить мои взгляды в виде следующих ключевых тезисов:

1. Англия в своем вооружении отстает, поэтому делает ставку на выигрыш времени.

2. Она верит, что в гонке с Германией время работает на Англию. Использование своих превосходящих экономических возможностей для вооружения. Время для расширения своих союзов (например, с Америкой).

3. Визит Галифакса[81] следует поэтому рассматривать как разведывательный и перестраховочный маневр. Друзья Германии и Англии тоже во многом играют предуказанную им роль.

4. Англия и ее премьер-министр, как я полагаю, после визита Галифакса не видят представляющейся им возможной базы для договоренности с Германией. Они считают национал-социалистическую Германию способной на все что угодно, как и мы — англичан. Поэтому они боятся, как бы сильная Германия однажды не заставила их пойти на неприемлемые для них решения. Дабы воспрепятствовать этому, Англия на всякий случай в своих военных и политических мерах ориентируется на конфликт с Германией.

5. Выводы, которые нам надлежит сделать отсюда:

1) Во внешней политике — продолжение курса на взаимопонимание с Англией при соблюдении интересов наших друзей.

2) Упорное создание в условиях полной секретности, без какой-либо огласки, союзнической группировки держав против Англии, т. е. практически укрепление нашей дружбы с Италией и Японией. Далее, привлечение на нашу сторону всех тех государств, интересы которых