Шрифт:
Закладка:
В «зале Горгоны» представлены и иные фрагменты скульптурного убранства храма Артемиды – титаномахия (борьба богов-олимпийцев с титанами; различимы Зевс, поражающий молнией Иапета, и Посейдон, готовый ударить копьем Крона или Рею); Приам вне стен Трои, которому угрожает смертью сын Ахилла Неоптолем; фигура воина из предполагаемого поединка Ахилла и Мемнона. Из прочих экспонатов нельзя не отметить льва с кенотафа Менекрата (о нем мы писали ранее) конца VII в. до н. э. Замечательный образец коринфского искусства – этот очаровательный, добрый лев. Достоин внимания фрагмент известнякового фронтона храма из Фигарето (500 г. до н. э.) с изображением дионисийского пиршества. Изображены сам бог вина Дионис с рогом для питья, юноша с чашей (оба на что-то внимательно смотрят – это «что-то» находилось в середине фронтона и, увы, было утрачено); с возлежащими находятся лев (под их пиршественным столом) и большой молосский пес около кратера – сосуда, в котором смешивали воду и вино: пить вино неразбавленным греки почитали за варварский обычай, ибо пили они за трапезой не для опьянения, а для разговора; кроме того, зачастую вино служило просто для обеззараживания воды, как, например, в более позднее время в Константинополе; с молосским же псом, известным своей свирепостью, порой сравнивал себя философ-киник Диоген, согласно его биографу Диогену Лаэртскому: «На вопрос, он собака какой породы, ответил: «Когда голоден – мальтийская (т. е. ласковая. – Е.С.), когда сыт – молосская, то есть из той породы, которую большинство хвалят, но из боязни быть покусанными идти с ними на охоту не отваживаются. Так и со мной вы не можете жить, опасаясь укусов совести». В этом фронтоне А. Специэри-Хорэми видит работу местной, керкирской школы скульпторов, сложившейся, однако, под влиянием коринфской.
Из прочего упомянем железный посеребренный шлем, железный с золотой отделкой доспех, меч и иные предметы рубежа IV–III вв. до н. э. из могилы в Продроми в Феспротии, надгробия, коринфские вазы и их керкирские копии, различные сосуды, монеты, вотивные статуэтки и архитектурные фрагменты из разных храмов, изделия из бронзы (треножник, статуэтка пирующего 570 г. до н. э., фигурка льва VI в. до н. э. с поднятой лапой и повернутой назад головой; «геометрическая» лошадь VIII в. до н. э., гиря, погребальная урна, медицинские инструменты), антефикс с Горгоной из храма Геры и львиная голова-водовод (аналогичные выставленным в «Мон Репо»), вырезанное из слоновой кости лицо сирийской работы VI в. до н. э., маски, фрагменты фриза с изображением боя греков с амазонками, образцы скульптуры периода IV–I вв. до н. э. из Старой Керкиры и Кассиопи, включая голову сатира, бюсты историка Фукидида, поэта Менандра и философа Пиррона из Элиды, фрагменты статуй.
Однако ознакомление с античным наследием на острове будет неполным, если не упомянуть про несколько экспонатов из собрания музея Азиатского искусства, размещенного во дворце святых Михаила и Георгия – бывшей резиденции английского верховного комиссара Ионических островов (статуя одного из них, уже упомянутого ранее Ф. Эдэма, стоит перед входом во дворец). Дворец был выстроен в георгианском стиле и использовался так же, как Ионический сенат и палата орденов св. Архангела Михаила и св. Георгия Победоносца (там доныне хранятся образцы орденов, орденские одеяния, списки кавалеров), позже (до 1913 г.) – как резиденция греческой королевской семьи. Музей интересен собранием экспонатов стран Востока, многие годы собираемыми греческими дипломатами; и вот, среди всего этого великолепия, описание которого, к сожалению, не укладывается в рамки данной книги, мы видим… Да, слово «уникальный» стало очень уж затасканным, к сожалению, но здесь – именно тот случай. Потому что иначе не назвать те несколько произведений индийского искусства, которые изваяны древними мастерами… по древнегреческим образцам и канонам! Встреча культур произошла, естественно, после проникновения войска Александра Македонского в Индию; но после войны пошла в ход дипломатия, союзы, межэтнические браки; и вот уже Селевк Никатор, диадох Македонского (ок. 358–281 гг. до н. э., правил основанным им царством Селевкидов с 312 г.), ведет на врагов 500 слонов, подаренных ему (за территориальные уступки) его тестем – раджой Чандрагуптой (правил ок. 316–293 гг. до н. э.), дедом знаменитого Ашоки (правил в 268–232 гг. до н. э.), и благодаря этим «танкам Античности» одерживает победу над Антигоном Одноглазым в битве при Ипсе (301 г. до н. э.). Буддийские миссионеры благодаря прорыву Македонского с принятием Ашокой буддизма появляются в Сирии, Египте, Кирене и, наконец, Европе – сначала Эпире и Македонии, затем далее; а с другой стороны, с 180 по 10 г. до н. э. в Северной Индии существует индо-греческое царство, повелитель которого Менандр I (правил в 165–130 гг. до н. э., по-индийски – Милинда), известный по одной из классических книг древнего буддизма – «Вопросы Милинды» – вел богословские диспуты с буддистами и в итоге сам принял учение Будды (есть мнение, основанное на «Моралиях» Плутарха и данных археологии и нумизматики, что после смерти он был признан архатом – просветленным, вырвавшимся из круга перерождений, святым). Монеты и скульптуры индо-греческого царства, дошедшие до нас, иллюстрируют интереснейший синтез двух культур – греческих нимф с непомерными задами индийских якшинь, будд, имеющих довольно уловимое сходство с Александром Македонским и Аполлоном Бельведерским, гладиатора в спокойной традиционной позе вооруженного индийского божества, и т. д. И вот это индогреческое искусство мы видим и в музее Корфу! Кому, например, не известен типичный римский саркофаг с масками Горгон, эротами и гирляндами? Но вот индийский вариант той же темы – барельеф с масками, гирляндами и эротами. Но последние настолько жирны, что вспоминаешь вовсе не античных эротов, но целлюлитных дам позднего Рубенса; да и гирлянда толста, так что бедные эроты еле-еле ее держат, причем ее не меняющаяся на всем протяжении барельефа толщина и своеобразная чешуя заставляют подозревать в ней, скорее, фрагмент какого-то удава. Пара барельефов с грузными сидящими крылатыми молодцами, несомненно, отдает Античностью, а еще больше – барельеф с сидящей богиней: она, правда, как и положено красавице-индуске, широка и грудаста, одеяние ее – гибрид между хитоном и сари, прическа – ближе к греческой, с висящими по бокам локонами; на голове просматривается нечто, аналогичное модию (мере для зерна) на античных статуях Аида и греко-египетских Сераписа и Деметры-Исиды эпохи эллинизма; позади головы – плоский круглый нимб, отлично известный в древнеиндийской скульптуре начала нашей эры (греко-римские статуи его не знали, только поздние мозаики; в какую же сторону шло заимствование?); но главное – богиня держит огромный рог изобилия – тот самый рог божественной козы Амалфеи, вскормившей младенца-Зевса, «иконографию» которого ни с чем нельзя
