Шрифт:
Закладка:
По свидетельству Публия Корнелия Тацита (ок. 57 – ок. 120 гг. н. э.), на Керкире в 19 г. н. э. была Агриппина Старшая (14 г. до н. э. – 33 г. н. э.) – дочь Агриппы и Юлии Старшей (39 г. до н. э. – 14 г. н. э.), дочери Октавиана. Она была женой Германика (15 г. до н. э. – 19 г. н. э.), внучатого племянника Августа, талантливого полководца, отравленного теми, кому он мешал протиснуться ближе к власти (назывались разные имена, включая самого императора Тиберия (42 г. до н. э. – 37 г. н. э., правил с 14 г. н. э.), видевшего в своем племяннике Германике, которого он вдобавок усыновил по приказу Августа, опасного претендента на престол). Так вот, отправившись с прахом мужа из Антиохии Сирийской в Рим, «…ни разу не прервав плаванья по бурному зимнему морю, Агриппина прибывает на остров Коркиру, лежащий против побережья Калабрии. Объятая горем и неспособная с ним совладать, она проводит там несколько дней, чтобы восстановить душевные силы». Все бы было ничего, да не отделаешься от мысли, что сынок-то у Германика с Агриппиной был – Калигула (12–41 гг., правил с 37 г.)! Так через одного венценосного выродка плавно подходим к другому – разумеется, Нерону (37–68 гг., правил с 54 г.). Этот кровавый шут, возомнивший себя артистом, приплывал на Керкиру… петь! Гай Светоний Транквилл (ок. 70 – после 122 гг.) пишет: «(Нерон) отправился в Ахайю. Побудило его к этому, главным образом, вот что. Все греческие города, в которых бывали музыкальные состязания, постановили послать ему венки кифаредов. Он принял венки с великой радостью, а послов, прибывших с ними, допустил к себе прежде всех и даже пригласил на дружеский обед. За обедом некоторые из них упросили его спеть и наградили шумными рукоплесканиями. Тогда он заявил, что только греки умеют его слушать, и только они достойны его стараний. Без промедленья он пустился в путь, и тотчас по переезде выступил в Кассиопе с пением перед алтарем Юпитера Кассия, а потом объехал одно за другим все состязания. Для этого он приказал в один год совместить праздники самых разных сроков, хотя бы их пришлось повторять, и даже в Олимпии вопреки обычаю устроил музыкальные игры… Когда он пел, никому не дозволялось выходить из театра, даже по необходимости. Поэтому, говорят, некоторые женщины рожали в театре, а многие, не в силах более его слушать и хвалить, перебирались через стены, так как ворота (театра) были закрыты, или притворялись мертвыми, чтобы их выносили на носилках… Победителем он объявлял себя сам… а чтобы от прежних победителей нигде не осталось ни следа, ни памяти, все их статуи и изображения он приказывал опрокидывать, тащить крюками и сбрасывать в отхожие места». Что ж, «пропел» он в Греции свою власть. Есть об этом хорошее стихотворение «Срок Нерону» относительно современного греческого поэта Константиноса Кавафиса (перевод Г. Фролова): «И бровью не повел Нерон, услышав // дельфийского оракула слова: // «Тебе опасны 73 года». // В избытке время есть для наслаждений! // Нерону 30 лет всего лишь. Предоставлен // богами щедрый ему срок // предотвратить столь отдаленную опасность. // Вот он, слегка усталый, возвратится в Рим, // приятна ведь усталость от поездки, // которая дни напролет одна услада // в гимнасиях, в театрах и в садах. // О вечера ахейских городов!.. // Но лучше нету сладострастной наготы… // Такие мысли тешили Нерона. // А в это время Гальба // в Испании готовил втайне войско. // И было Гальбе 73 года».
Период 68–69 гг. в Римском государстве известен, как «год четырех императоров», сменивших друг друга в Вечном городе: Гальба (3 г. до н. э. – 69 г. н. э.) сверг Нерона (убил себя 9 июня 68 г.), Отон (32–69 гг.) – Гальбу (убит преторианцами 15 января 69 г.), Вителлий (ок. 15–69 гг.) – Отона (покончил с собой после поражения 14 апреля 69 г.), Веспасиан (9—79 гг., правил с 69 г.) – Вителлия (убит 20 декабря 69 г. при штурме Рима воинами Веспасиана).
Вот Веспасиан – один из редких римских (да и вообще) императоров, о котором и писать приятно. Потому что как до принятия власти, так и после – это был скромный достойный человек, полный самоиронии, не запятнавший себя позором и преступлениями в эпоху прошлых царствований; хороший хозяйственник, прагматик. Скуповат был, правда, как сын бедного всадника и внук крестьянина, порой до смеха, этого не отнять («Деньги не пахнут» – его фраза по поводу учреждения первых в истории платных туалетов, прочно вошедшая в мировую фразеологию) – но для государственных дел и целей денег не жалел; принял государство в руинах – оставил крепким.
«Императорская чехарда», происходившая в Риме, застала его в Иудее, где он подавлял восстание; решив летом 69 г., что пора действовать и ему, он, оставив ведение боевых действий своему сыну Титу (39–81 гг., правил с 79 г.), отправился в Вечный город за приуготованным ему императорским венцом, причем через Керкиру, как о том пишет в «Иудейской войне» Йосеф бен Маттитьяху, натурализовавшийся в Риме как Иосиф Флавий (37 г. – конец I в.): «Когда Тит Цезарь был занят осадой Иерусалима, Веспасиан на грузовом корабле отправился из Александрии на Родос. Оттуда он плыл на триерах и заходил по пути во все города, встречавшие его со всею торжественностью. Затем он переправился из Ионии в Элладу, на Керкиру, а оттуда на мыс Япигий, откуда продолжал путешествие по суше». Вообще, интересные отношения были у Иосифа с Веспасианом. Побывавший по молодости в Риме и проникшийся римским духом и мировоззрением, Иосиф не по своей воле стал командиром части повстанцев и защищал от римлян Галилею, проявив довольно мужества и определенного полководческого таланта, обороняя крепость Иотапату. С ее падением он не последовал примеру немногих оставшихся иудеев, покончивших с собой, и сдался Веспасиану. При этом лукавый иудей предсказал Веспасиану верховную власть, что записал не только он сам в своем сочинении, что вполне естественно, но это отмечал даже римлянин Светоний (возможно, опираясь, опять же, на сочинение Иосифа, однако это свидетельствует о многолетней популярности в римской среде этого сюжета): «В Иудее… один из знатных пленников, Иосиф, когда его заковывали в цепи, с твердой уверенностью объявил, что вскоре его освободит тот же человек, но уже император». У Иосифа это расцвечено следующим восторженно-верноподданническим колёром: «Ты думаешь, Веспасиан, что, взяв меня в плен, ты получил всего-навсего Йосефа? Нет, я явился к тебе как вестник ожидающего тебя величия – иначе, если бы я не был послан к тебе самим Богом, то поверь, я хорошо знаю еврейский Закон и знаю, как подобает умереть полководцу. Ты отправляешь меня к Нерону? Зачем? Разве останутся на его престоле те, кто наследует ему до тебя? Ты, Веспасиан, ты Цезарь и Император, ты
