Воспользовавшись заминкой испуганных преступников, гладиаторы быстро их убили, забыв о театральном эффекте, и встали в стороне. Зазевавшийся распорядитель игр не сказал, что делать. Он вообще не отдал никаких распоряжений, с открытым ртом наблюдая, как струйки крови текут вверх, скрываясь в его синеве с редкими белыми облачками.

Никто не припомнил, было ли такое раньше. Скорее всего - нет. Зрелище-то незабываемое, о таком можно рассказывать потомкам и записывать в хроники. Такая история переживёт века, случись что-то подобное даже ещё при первых царях. Народ Рима стал свидетелем того, как небеса напились кровью, и их затянуло чёрными свинцовыми тучами, налетевшими неестественно стремительно. Даже самый мощный ветер не может так быстро погрузить Город во тьму.

Посреди тяжёлого низкого неба, прямо над самой ареной, образовалась трещина, светящаяся неестественно голубым светом, а потом из этой дыры в небе выпал каменный идол.

Он не долетел до песка арены потому, что струи крови изменили направление и потекли непосредственно в него. Со стороны он стал похож на желтоватую марионетку на красных ниточках.

«Не смей!» - всем казалось, что голос прозвучал прямо в головах. То, что он был реальным, а не галлюцинацией, зрители убедились переглядываясь и перешёптываясь. Голос услышали все.

А струи крови опять сменили направление и полетели куда-то в стороны, за арену. Наблюдательные люди отметили, что они устремлены в сторону главных римских храмов, но пока были слишком шокированными, чтобы поделиться этим открытием.

«Домициан сдержал свою клятву», - пророкотал тот же голос. Некоторые жители Рима даже не сразу вспомнили, кто это такой. Только Тит Флавий Веспасиан вздрогнул, вспомнив о брате. Именно он восседает на самом почётном месте в императорской ложе пока отец в отъезде.

«Марс, Юпитер, и ты, о Венера! Разделите со мной угощенье!» - опять прогрохотало прямо в разумах римлян.

А касательно дальнейшего ещё долго шли споры. Почему-то каждому картина пиршества богов предстала по-своему. Нет единого мнения на этот счёт в обществе. Иногда даже до драки доходит, когда обсуждают.

Одни говорят, что четыре главных римских бога разорвали идолище на части.

Другие не сомневаются, что они возлежали на триклинах и отщипывали по кусочку от каменного истукана.

Третьи готовы спорить, что римские боги сначала сами подрались за угощение, и только потом поглотили сущность пришлого существа.

Не только в этом нет согласия: этнические греки говорят, что боги говорили на греческом, римляне слышали чистейшую латынь, а галлы - свои родные наречия той деревни из которой они вылезли.

Только философы-теологи посмеивались в сторонке, а когда спрашивали их мнение, охотно поясняли, что боги не говорят на человеческих языках. Что у них нет морали и чувства справедливости, они не знают ни жалости, ни доброты, но и не способны на злые деяния. У них есть только божественность, которую люди воспринимают настолько, настолько способны открыться их порочные души.

Каждый видит в богах то, что в них самих преобладает: пьяница найдёт оправдания пьянству, а убийца будет говорить, что его на позорное ремесло наставили боги.

Конечно философам доставалось больше всех. Их метелили всем питейным заведением с криками:

- Это я-то оправдываю воровство служением Меркурию?

- Я прикрываю похоть почитанием Аполлона?

- Я честно служил в легионе и убивал испанцев по воле императора и народа Рима, продиктованной богами!

Несмотря на кровавые споры, никто не сомневался, что благородные Флавии сделали Рим ещё сильнее, и соправитель императора Веспасиана, его сын Тит, принимал поздравления и благодарности. Домициана тоже упоминали, но не так часто. Только как помощника настоящего «героя» Сатурналий.

Подумаешь, отыскал где-то в песках деликатес для богов! Главное-то всё организовать. На пиру никто же не хвалит слугу, за то что купил хорошее мясо на рынке или подал блюдо с закуской? Иногда немного почестей достаётся особенно умелому повару, но это не тот случай. Скорее, как фрукты или ещё что-то подаваемое готовым. В любом случае похвалу всегда принимает хозяин, организовавший всё наилучшим образом и развлёкший гостей.

Именно так: работа с общественным мнением, распускание слухов, явная пропаганда, иногда даже с применением угроз за «неправильное» мнение - все это было уже тысячи лет назад. Народ Рима правильно понял и истолковал произошедшее благодаря отлично проделанной работе по промыванию мозгов.

***

Возвращаем слово Маркусу

Дело уже к весне, а мы всё ещё не нашли храма Астарты. Точнее, нашли уже целых три, и каждый раз это не тот, просто пустое помещение. Мы его исправно разрушаем, сравниваем с землёй, а дальше Домициан достаёт компас и мы снова меняем направление.

Но в целом, хоть и не прямо, но всё-таки движемся на север. И это неправильно: главные места почитания этой богини вовсе не там. Но у Домициана же компас, кто посмеет выразить сомнения в верности указываемого пути нашим великим лидером?

Хотя бы не пустыня, и то хорошо. Здесь уже плодородные земли, хоть и гористые. А, главное, под контролем Римской Империи. Часто номинально, но лучше уж так, чем путешествовать в окружении врагов.

Стычки с аборигенами всё равно случаются, но это всё по глупости. Мы их даже не сильно и наказываем. Так, шлёпаем, как расхулиганившихся детей. Принудительная децимация здорово замиряет. Каждого десятого по жребию сами «хулиганы» забивают, и мы, забрав у них всё оружие и припасы, идём дальше. Пока ещё никто не выбрал альтернативу: смерть всем.

Но я не участвую. А иногда и легион тоже. Домициан, теша своё самолюбие, справляется в одиночку с десятью тысячами противников. Получил плюшку от богов за угощение. Как сказали бы геймеры у вас там, в будущем, прокачали его. Силён зверюга.

Я было заикнулся, что не стоит идти за Астартой, особенно в компании Сайлы, так он меня чуть не прибил. Наорал. Слово «трус» - самое ласковое из того, что он выдал тогда. Я честно признался, что да, боюсь. Может он меня изгонит? Готов даже палки вытерпеть.

А он зло прошипел, чтобы даже не думал о дезертирстве.

Почему-то я уверен, что если бы я действительно проявил трусость, то меня бы покарали, а словам он не верит.

- Давай тогда мне должность в легионе, - сказал я ему. - Согласен стать трибуном лактиклавием. Меня же Веспасиан фактически им и