Комбат нас не слушал. Он был где-то рядом, но не здесь. Вслушивался, как сторожевой пёс. Молча он стоял у разбитого окна и пытался что-то услышать.

– Укропский танк едет. Слышите? – вдруг выдавил военный. – Это звук от двигателя танка.

Выстрел. Далеко. Они били не по нам. Кто-то был сейчас под ударом танков ВСУ.

– С Опытного. Суки. Никак не вычислю.

– «Шестьдесят четвертый»? – спросил Игорь.

– М-м?.. – будто сам не заметил, что промычал, Шум продолжил вслушиваться.

Звук работающего двигателя становился громче. Лязгающие гусеницы нарастали. Залп. Где-то далеко опять танковый удар. Взрыв. Шум стоял непоколебимо. «Если он стоит, значит, и я буду», – успокаивал себя я. В поддержку своим же мыслям я вспомнил назидания Димы: «Сначала выполняй, потом думай». Команды не поступало. Командир стоит на месте, значит, и я так должен. Ни шагу влево, ни шагу вправо.

Тишина окончилась, когда мощный хлопок зашевелил стены школы. Нужно было уходить. Шум отошел от окна и пошел среди зрительских сидений. Я устремился за ним, следом – Игорь. Он продолжал снимать.

– Долго не будем здесь находиться. Сейчас ещё библиотеку покажу и пойдем дальше, – короткий инструктаж от комбата.

Небольшая комнатушка, полная хаоса: остовы сожженных книжных стеллажей, раздробленные плиты скрестились из-за удара реактивной ракеты, черные от пожара стены, обгоревшая дверная лутка и осколки снаряда. Сверху – знакомая нам уже дыра и замороженный водопад. Вот и всё, что осталось от школьной библиотеки. От книг ничего не осталось. Даже пепла нет. Ветер развеял его.

Стоя на пустынной улице, я вдыхал воздух, пропитанный порохом и серой. Сквозь видоискатель я смотрел на разрушенный дом. Его крыша была разнесена. Таких здесь было очень много. Точно декорации из фильмов.

Мы подошли к дому, который некогда был шикарной виллой. Два этажа. Высокий забор. Детская площадка. Евроремонт и красивая дорогая мебель. Шум отошел, чтоб пообщаться с экипажем танка, который дежурил неподалёку и был готов принять бой.

– Ну как тебе? – ехидно улыбаясь, спросил Игорь. Он храбрился. Пытался показать, что ему не страшно и он наслаждается происходящим. Ему хотелось узнать мою реакцию, чтоб выдать что-то вроде «ну ты теперь тоже мужик».

Мне же не хотелось делиться своими истинными эмоциями, которые я переживал в данную секунду. Без Шума было страшно. Вновь ответственность за мою безопасность легла на мои собственные плечи. Мы стояли возле разбитой детской качели, и мне нужно было что-то ответить на глупый и несвоевременный вопрос.

– Нормально. Я думал, что будет хуже, но вроде бы всё хорошо. Не так страшно, как могло бы быть, – соврал я.

– Да. Когда я первый раз катался на передок, то было стрёмнее, чем сейчас. Сейчас хорошо. Можно даже спокойно пофоткать. Материал привезём классный. Эксклюзив. Журналистов сюда не возят. Шум единственный, кто сюда повез журналистов. Так что можешь гордиться собой.

Мне казалось, что гордиться тут явно нечем. Единственное, чем можно было насладиться, это тем, что с каждой минутой мы приближались к тому, чтоб отправиться назад в город.

Ритмичные удары. Будто неизвестный великан бил своим огромным кулаком о землю. С каждым ударом звук становился громче. Доли секунды и взрывы уже были совсем рядом с нами. Тогда я впервые услышал звук, который не должен был звучать здесь. Я подумал, что мне почудилось и нужно поскорей избавляться от иллюзий, чтоб не впасть в ступор и спастись. Сейчас я отвечал сам за себя. Мы поспешили забежать в разрушенный дом. Единственное убежище, хотя и относительное. Угоди снаряд сюда, то стены не спасли бы нас, а скорей наоборот стали крышками для наших гробов. Притаившись, мы стояли в парадной. Всё закончилось так же неожиданно, как и началось.

– Фух, вот это было круто, – лукавил Игорь. Он также испугался, но перед «молодым» не хотел показывать свой страх.

Несколько ракет «Града» упали на соседней от нас улице. Шум вернулся, а вместе с ним и чувство спокойствия. Он был непоколебим, что вселяло уверенность. Постепенно собранность возвращалась.

– Вот вы где. А я вас ищу. Спрятаться решили. Это «Грады». Упали рядом, но всё нормально. Продолжим? Сейчас пойдем на самый край. Там парни стоят. Мне с ними поговорить нужно. Это можно не снимать. Спалим позиции.

* * *

Сумерки поглощали разрушенный посёлок. Пока мы шарахались по развалинам, вечер наступал. Ещё можно было что-то разглядеть, но у нас было не так много времени. Накамерный свет нельзя было использовать, иначе украинские «глаза» заметили бы нас и минометчики бы «отработали» по нам. Нужно было успеть всё снять, пока ещё светло. К тому же в тёмное время суток бои набирали обороты. Даже сейчас минометы с обеих сторон начинали работать интенсивнее прежнего. Тому подтверждение удар украинских «Градов» по соседней улице. Противник пытался нащупать месторасположение позиций ополчения. Неубедительная попытка артподготовки для будущего наступления. Возможно, сегодня ночью они попытаются продолжить вчерашний танковый прорыв. Кто знает, вдруг вчера это была лишь разведка боем.

Украинская армия пыталась всячески компенсировать своё поражение в донецком аэропорту. Для этого ВСУ не оставляли атаки на Спартак. Если бы ополчение сдало населённый пункт, то ДАП оказался в полуокружении. Таким образом, взятие воздушной гавани означало бы одно: отряды ополчения, которые находились в это время в зданиях старого и нового терминалов, попали бы в ловушку. Их бы разорвала в клочья украинская артиллерия, а после пехота зачистила остатки солдат армии ДНР. Поэтому сдавать Спартак было нельзя.

Я услышал снова то, чего здесь не должно быть. Фантастическое и неописуемое. На этот раз я решил спросить, потому что я перестал верить собственным ушам.

– А вы слышите женский голос? Ещё собака лает. Или это мне одному такое чудится.

– О-о-о. Вот это ты даешь.

– На самом деле здесь есть мирные жители. Так что он мог услышать кого-то, – успокаивающе и оправдывая моё безумие, сказал Шум.

Мы вышли из бывшего роскошного двора хозяев донецкой жизни и оказались на изрытой снарядами и гусеницами улице. Мне снова послышался женский голос. Ему вторил обезумевший собачий лай. Только на этот раз голос и лай были намного громче прежнего. Это могло значить, что мы приближаемся к источнику звука, либо моё сумасшествие прогрессировало. Меня это стало беспокоить. Всячески я пытался избавиться от навязчивой идеи. Что за фантазии? Как такое может быть возможно? Ежедневные и еженощные ожесточенные бои с применением практически всех видов вооружений, разрушенные дома, отсутствие света, газа, воды, пропитания вот уже практически год. Мирных жителей здесь найти