Факт второй: обличителю пригрозил судебным иском офис головной компании футбольного клуба.

Факт третий: мужчина погиб. В его доме случился пожар, однако внезапно налетевший тропический ливень затушил огонь. Пятеро экспертов обнаружили тело, но обгорело оно лишь частично. Вскрытие показало, что его пырнули острым предметом еще до того, как занялся пожар. Если бы нежданная буря не погасила пожар, никто бы и не узнал об убийстве. Убийство до сих пор не раскрыли.

Еще один не относящийся к делу факт: в прошлом году на всем известное издание подали иск за неправомерные домыслы о гибели того мужчины. Издание проиграло судебное дело, выплатило компенсацию и прекратило свое существование».

Впервые я услышала что-то хотя бы отдаленно критичное касательно Гретхен Тайглер. Трина Кини поступает либо очень храбро, либо очень глупо. Я сочла, что последнее больше похоже на правду. Будь у нее издатель или головная компания, охраняющая свой капитал, они бы точно ей не дали такого сказать.

Но мы не будем вдаваться в подробности. Это не имеет отношения к нашей истории.

И тем не менее. Все это уже кануло в прошлое, когда Леон и Гретхен начали встречаться. Им было пятьдесят семь и сорок восемь соответственно, и они какое-то время вращались в одних и тех же кругах. Поженилась пара в Париже. На свадьбе было два свидетеля: ее помощница, Дофин Луар, и секретарь при офисе le marié[4].

На расспросы репортеров о свадьбе Гретхен не отвечала. Леон ответил, что они теперь женаты и очень счастливы. Их свадьба всех застала врасплох. Никто даже не знал, что они вместе.

Браком по расчету их союз никак не назовешь. Он коренным образом переменил их жизнь.

В первые несколько месяцев брака Гретхен уже появлялась на публике и даже посетила пару вечеринок. Стала путешествовать в свое удовольствие, неизменно с Леоном. Они побывали в Швейцарии, в Индии.

Съездили во Фрайберг, к дальним родственникам, и открыто ходили по парижским ресторанам, иными словами, она не выкупала помещение, чтобы поесть в приватной обстановке, а ела на людях, вместе с другими клиентами, – видимо, по настоянию Леона.

Леон выставил свой дом в Сэндбэнкс на продажу, запросив за него двадцать один миллион. Он переезжал жить вместе с Гретхен в Париж.

И, видимо, не только Леон помогал ей стать лучше, но и Гретхен оказала на него положительное влияние. До этого он уклонялся от отцовских обязанностей, а теперь стал выделять время на встречи с Виолеттой и Марком, вдали от их матерей, иногда на пару с Гретхен, иногда и один. Между ними завязались отношения. Оба ребенка признавались, что давалось им это непросто, им только предстояло узнать друг друга поближе, проработать горькие обиды и другие проблемы. Виолетте, видимо, пришлось особенно тяжко. Детских травм у нее накопилось немало. Она говорила друзьям, что Леон ей не нравится, что он бестактный и тупой придурок. Но Леон не сдавался.

Может ли статься, что такие перемены в образе жизни оказались ему не по плечу?

Леону было под шестьдесят, Гретхен – под пятьдесят. Перемены тяжело даются. Леон, по-видимому, переосмыслял свою жизнь и перебирал в уме все то, что у него случалось в прошлом. А вдруг ему не понравилось, какая вырисовывается картина? Мог ли он решиться на самоубийство, но побоялся оставить детей? Не было гарантий, что Гретхен станет их обеспечивать.

Справедливости ради, Гретхен сторонилась внимания общественности и огласку следствия по делу Леона могла счесть нежелательной. Возможно, заявление на щедрую выплату по страховке на Дану она не стала подавать, опять-таки, дабы не обнаружить заведенное дело. Или, может быть, как богатейшей женщине в мире, эти выплаты для нее – пустой звук. Ни полиция, ни СМИ к ней не обращались, как будто бы ее вообще из этой истории вычеркнули.

За столько ниточек не потрудились потянуть.

На одном немецком телеканале вышло интервью. В нем выступил один из местных, узнавший Марка Паркера в новостях, поскольку тот снял у него комнату через Airbnb и ночевал там за день до того, как Дана зашла в гавань. Этот самый мужчина гулял по причалу в ту ночь, когда Дана затонула. Он заявил, что видел на палубе девушку прямо перед тем, как на яхте отдали швартовы. Полосатое платье, описывал он, длинные светлые волосы. Это интервью исчезло из архивов телекомпании и упоминалось только на «Реддите» теми, кто в то время видел передачу.

Амила с Сабиной накопили только треть всей суммы, нужной для открытия пекарни. Амилу осудили на основании спорных фактов. Она не удосужилась подать апелляцию. А всего через несколько месяцев Сабина открыла пекарню. Гретхен Тайглер – женщина очень и очень богатая.

А что случилось с бриллиантовым колье? О нем больше никто не проронил ни слова.

Еще в первой серии я говорила, что если присмотреться к фактам этого дела, то решение суда кажется просто немыслимым.

По-моему, случилось вот что: по-моему, Леон нарочно устроил тот вечер, чтобы остаться наедине с детьми. Он занимался яхтингом. И Дану он знал изнутри. У него был доступ и к машинному отделению, и к еде с шампанским.

Он подсыпал что-то в шампанское, потом отправил Марка вниз, послал Виолетту отдать швартовы, а сам остался в рубке. Я думаю, он-то и вывел яхту в открытое море и взял курс на Атлантический океан. Если наркотики тогда уже начали действовать, он мог из-за рассеянности забыть про радиосвязь и огни. Я думаю, он пригласил детей в гостиную, подал еду, а когда все потеряли сознание, заложенная в машинном отделении взрывчатка закончила начатое.

Той ночью Леон убил своих детей и себя. Печально, но факт. Гретхен Тайглер, может, и скорбела об утрате, и сердце у нее разрывалось, но уж таков удел всех членов семьи, когда доходит до убийства. Будь на то ее явное указание или косвенное, но силой одного имени Гретхен весь ход расследования шел так, чтобы не затронуть ни саму Гретхен, ни ее окружение. Из-за этого ни в чем не повинная женщина томится в тюрьме. Амила Фабрикасе сможет выйти на свободу только в шестьдесят один год. Ее напарница Сабина служит ей надежной опорой.

Спасибо, что прослушали наш «трукрайм»-подкаст на MisoNetwork.

Любите готовить? С «Фаст amp;Фреш»…

Я выключила запись.

– Что? – переспросил Фин. И только тут я поняла, что бормочу себе что-то под нос.

Я хмыкнула:

– Тайглер.