сразу. Если вы были в доме, то видели, что он не в очень хорошем состоянии. Так что взломанный паркет не особо бросался в глаза, как и разрушенные кое-где стены. Но потом Лена Беседина, которая приехала познакомиться с объектом, подтвердила, что в доме что-то искали. Довольно бесцеремонно. А у нее в прошлом была детективная история с поиском клада[3]. Так что она встревожилась и позвонила мне. А я решил своими глазами осмотреться на местности. У меня есть привычка – в первую очередь доверять только своим глазам и собственному мнению.

– Хорошая привычка, – согласилась Саша. – И когда вы приехали?

– В пятницу вечером. Я успел провести только одну ночь в том доме. А наутро произошло убийство, так что мне пришлось обозначить свое присутствие. Скрывать его дальше все равно стало бы невозможным. А вы когда приехали, Саша?

– Тоже в пятницу, – вздохнула она.

– Но вы успели гораздо больше меня. И с Якуниным познакомились, и в усадьбу наведались, и труп там нашли. – Кажется, господин Аржанов пытался шутить. – Саша, вспомните, вы не видели ничего странного?

– Где? В усадьбе? Или в деревне?

– Пожалуй, везде.

– Ну, первой странностью мне показалось знакомство с Якуниным, – призналась Саша. – Он был совершенно не похож на человека, который приехал на охоту. Кроме того, когда он рассказывал мне про историю манных уток, говорил так, словно цитировал статью из Википедии. Понимаете, о чем я?

– Пожалуй, понимаю. То есть Якунин вел себя как человек, разбирающийся в охоте чисто теоретически. Не был практиком?

– Да. Мне было интересно его слушать, но все, что он говорил, точнее, как он говорил, очень отличалось от манеры изложения, например, Миши. Вашего егеря. Тот рассказывает, словно показывает кино. А Якунин как инструкцию читал.

– Да. Принимается. Что еще?

– Моя хозяйка, тетя Нюра, мама Петра Степановича, рассказала мне, что ее сын очень увлекался историей усадьбы. Так вот матерью старой барыни, той самой, украшения которой якобы закопаны в имении, была некая Марфа, в девичестве Якунина. То есть убитый бизнесмен носит ее фамилию.

На лице Аржанова отобразилось глубокое изумление.

– А ведь и правда! – воскликнул он. – Как же я это упустил из виду. На поверхности же лежит. Черт, как интересно. Что еще?

Саша с подозрением посмотрела на олигарха. Получается, история владельцев усадьбы Румянцевых ему тоже знакома? Хотя почему бы и нет. Он же сказал, что дальний потомок Глафиры.

– Кроме Якунина, в Глухой Квохте появился еще один весьма странный персонаж. Его зовут Игорь Данилов, вы видели его на встрече со следователем. Он прибыл во вторник, когда на базе еще были свободные места, но поселился в частном секторе, у Клавдии Петровны, на Кленовой улице. Он тоже вовсе не увлекается охотой и совершенно точно что-то вынюхивает.

– Думаете? – На лице Аржанова читалось сомнение.

– Да. Если мне не верите, то спросите Михаила. Он тоже считает этого Данилова крайне подозрительным типом. И тетя Нюра.

– Ну, если тетя Нюра, – протянул Аржанов, и Саша снова покосилась на него: издевается или нет.

– Александр Федорович, нужно сделать одну вещь, которую вам, как владельцу базы, будет выполнить проще, чем кому бы то ни было, – сказала она, решив не обижаться понапрасну. В ЕЕ расследовании была важна каждая мелочь, а без помощника не обойтись.

Он склонил голову, показывая, что внимательно слушает.

– Надо поднять данные, кто из ныне находящихся на базе гостей был здесь в момент гибели Петра Степановича. Мне кажется, что два эти убийства связаны между собой. Если выяснится, что тот же Данилов или кто-то еще был здесь два года назад, то эта информация, несомненно, будет представлять интерес для следствия. Да и Якунин… Мне он сказал, что приехал в Глухую Квохту впервые, но мог же и соврать. Что-то он искал в усадьбе в тот момент, когда его убили.

– Хорошо, я попрошу своего управляющего поднять гостевые книги за все два года, – согласно кивнул Аржанов. – А вы молодец, Саша. И я очень рад, что вы больше не подозреваете в убийстве меня.

Саша немного подумала, прислушиваясь к собственным ощущениям.

– Не подозреваю, – твердо сказала она. – Именно на том основании, что это уже полгода как ваша усадьба. Если бы вы в ней что-то искали, то за это время могли разобрать ее по кирпичику. Так мы договорились? Вы расскажете мне, если найдете совпадение в списках гостей?

– Расскажу, – пообещал Аржанов, и на этом они расстались.

1860–1867 годы

Глафира

По Глафире Якуниной сохли многие парни. Еще бы, она была не просто красива. Когда Глафира шла по деревенской улице, от нее глаз невозможно было отвести. Высокая, идеально сложенная, с гордо развернутыми плечами и прямой спиной, она с достоинством несла изящную головку, украшенную длинными косами, в руку толщиной каждая. Синели на лице тонкой лепки огромные глаза под черными как смоль ресницами. Алел четко очерченный пухлый рот, разлетались брови, такие, что принято называть соболиными.

Глафира была незаконнорожденной, это все в деревне знали, но дочкой приказчика в имении Румянцевых. И несмотря на позорную тайну ее рождения (секрет Полишинеля), семья ее жила в таком достатке, что женитьбу на Глафире сочли бы необыкновенной удачей. Вот только всем женихам, которые регулярно приходили на поклон к ее отцу с тех пор, как девушке исполнилось пятнадцать, Глафира отказывала.

Подобная разборчивость очень удивляла ее младшую сестру. Ангелине Якуниной исполнилось десять лет, и вопросы, связанные с замужеством и деторождением, интересовали ее все сильнее.

– Глаша, а почему ты за Спиридона Матфеева замуж не идешь? – спросила она как-то вечером, когда они с сестрой уже сидели в своих кроватях и переплетали косы на ночь. – Он же видный, красивый, на гармошке играет. Да и семья у него небедная. Дом большой. Ты бы у них не хуже, чем у батюшки, жила. Али не люб он тебе?

Глафира передернула плечами под белоснежным хлопком рубахи. Ткань была тонкой выделки. Они могли себе это позволить – покупать рубахи хорошего качества, а не ткать грубую холстину самостоятельно, как делали в семьях победнее.

– Глупенькая ты еще, Гелька, – насмехалась над младшей она. – Какая разница, люб или не люб. Не пойду я в крестьянскую семью замуж. Хоть они зажиточнее будут, а не моя это судьба.

– А какая твоя? – Неизвестно чего было больше в голосе Ангелины – любопытства или сомнения. – Ты вообще откуда про судьбу свою знаешь?

– Помнишь, в начале февраля батюшка с управляющим большую ярмарку устраивали? – Глаза Глафиры загадочно заблестели в вечернем сумраке комнаты. – Так вот я