Утки есть отказывались наотрез. Вот уже минут пятнадцать Саша ходила за ними по присыпанным песочком дорожкам и кидала корм – распаренный ячмень, на который они даже не смотрели. Ячмень ей дал Миша. То есть началось все с того, что она пожаловалась, что не догадалась взять с собой батон, а егерь прочитал ей целую лекцию, из которой выходило, что кормить уток хлебом категорически запрещается.

– Хлеб для них – практически яд. Он забивает желудочный тракт, и птица погибает. Кормить можно только пшеницей или еще каким зерном, перловкой еще. Даже кусочками свеклы, я же вам рассказывал.

– Но у меня нет никакого зерна, – растерялась Саша, и тогда Михаил и выдал ей немного распаренного ячменя в пластиковой коробочке из-под сметаны.

И вот она пыталась накормить уток, а они совсем не хотели есть. В отличие от городских своих сородичей, зимующих на берегах рек и питающихся людскими подачками, в Глухой Квохте утки были упитанными, сытыми, а потому разборчивыми.

Саша явилась сюда, чтобы прийти в себя после допроса. Или правильно это называлось дачей показаний? Она словно опять вернулась во вчерашнюю мрачную атмосферу усадьбы Румянцевых, на третьем этаже которой лежал труп. Память услужливо подкидывала ей картинки с их единственного с бизнесменом Якуниным завтрака. Саша то и дело вспоминала блеск стекол его очков и таинственные блики золотой оправы, тонкие губы, изгибающиеся в усмешке, двигающийся под воротом тонкой водолазки кадык.

Надо же, она была знакома с этим человеком всего ничего, но почему-то помнила их получасовую беседу в мельчайших деталях. Интересно, с чем это связано? С тем обстоятельством, что Олег Якунин был в ее жизни первым человеком, труп которого она нашла? Так хотелось бы, чтобы и последним. Больше она этого не переживет.

Егеря Мишу, в отличие от Александры Архиповой, совершенно не терзали никакие внутренние демоны. Он ловко и споро выполнял свою работу: насыпал корм, менял воду в поилках, чистил мини-пруды, подметал дорожки. Казалось, он был создан именно для этого: обихаживать подсадных уток, хотя еще совсем недавно в Глухой Квохте не было охотничьей базы, а значит, и подобной работы.

Молодой человек сказал, что вернулся в родную деревню из Питера, чтобы ухаживать за больной матерью. Тогда, помнится, Саша еще подумала, что они с Антониной Евгеньевной живут вдвоем, но сейчас выяснилось, что в семье есть еще и отец – участковый Николай Платонович Лаврушкин. Тогда какая нужда заставила Михаила похоронить себя в этой глуши?

Конечно, это было совершенно не ее дело, но сегодня Саше казалась подозрительной любая мелочь. Именно поэтому она напрямую задала свой вопрос егерю.

– Так я и хотел уехать. Маманя от ковида поправилась, так я обратно в Питер и засобирался, а тут слух пошел про строительство базы, ну я и остался. Интересно стало. А потом в егеря наладился, это вообще работа мечты. Сами видите.

– Говорят, тебя Петр всему научил, сын тети Нюры.

Михаил усмехнулся.

– Так уж и всему. Он, конечно, мужик был рукастый и головастый, много чего умел, но и я уж не совсем бездельный был. В деревне с рождения всему учишься. А Петр Степанович просто уток всегда разводил. Очень уж он любил охоту с манными утками, с юности прикипел душой. Это же он нашему олигарху идею уток разводить подкинул.

– Кому? Аржанову? – Саше показалось, что она ослышалась.

– Ну да. Тот сначала собирался тут кабанов разводить, а Петр Степанович и рассказал, что в наших лесах дичи много – надо, мол, этим воспользоваться. Обычная охота на зверя много где есть. У того же Аржанова еще три базы имеются, а на водоплавающую дичь только у нас охоту организуют. Олигарх Петра послушался и не прогадал. Процветает база-то.

Значит, Аржанов был знаком с сыном тети Нюры еще до того, как построил тут охотхозяйство? Эту мысль нужно было хорошенько обдумать. Откуда олигарх из Архангельской области мог знать простого деревенского мужика, когда-то работавшего в фотоателье охранником? Как он вообще очутился в Глухой Квохте и купил тут землю? Зачем?

– А они были знакомы? – осторожно спросила она у Михаила.

– Кто? – не понял тот.

– Петр Степанович и Аржанов.

По лицу Михаила прошла какая-то непонятная тень. Саша бы и не заметила ее, если бы внутренние локаторы не были у нее сейчас настроены крайне тонко и чувствительно.

– Были, да.

– А откуда?

– То мне неведомо. Вы лучше у самого Аржанова спросите.

Меньше всего на свете Саше хотелось задавать вопросы подозрительному олигарху. Как назло, именно он появился в питомнике и сейчас шагал по дорожке по направлению к Александре Архиповой.

– Миша, – негромко позвала она и показала глазами на приближающегося олигарха. – Вам не попадет, что вы меня сюда пустили?

– Все в порядке, – коротко ответил Лаврушкин и громко поздоровался, – добрый день, Александр Федорович.

– Привет, Мишаня. Ну что, как утки поживают?

– Да все в порядке, что им сделается. Ежедневно от трех до пяти в охоте используем. Остальные готовы.

– А Маруся по-прежнему самая голосистая?

– Да, – Михаил улыбнулся, открыто, радостно. – Такие рулады выводит, любо-дорого.

– А Маруся – это кто? – спросила Саша, которой надоело стоять столбом посредине утятника. И почему к ней относятся как к неодушевленному предмету?

Аржанов чуть лениво повернулся к ней. Оглядел с головы до ног. Не спеша, обстоятельно.

– А Маруся – это наша самая лучшая подсадная утка, – любезно снизошел до пояснения он. – У манных крякв одна из главных рабочих характеристик – это их «разговорчивость». И вот Маруся практически не замолкает, когда в озере оказывается. Она у нас чемпионка по привлечению селезней, знаете ли. Простите, мы с вами не успели познакомиться. Вас как зовут?

– Саша, – она тут же спохватилась и представилась более официально, – Александра Архипова. Я лингвист. Работаю над диссертацией, которая посвящена берестяной грамоте, найденной в Глухой Квохте при строительстве вашей базы.

– О-о-о, вы Алексея Яковлевича ученица.

– А вы, стало быть, знаете профессора Розенкранца…

– Да. Имею честь с ним даже немного дружить.

Саша задумчиво смотрела на Аржанова. Ее научный руководитель отличался потрясающей интуицией и допускал в свой ближний круг только хороших людей. К примеру, аспиранта Данимира Козлевича он терпеть не мог и держал на расстоянии вытянутой руки, причем с самого начала, то есть еще до того, как Данимир и Саша расстались. То есть, исходя из этой логики, Александр Аржанов не может быть преступником. Или все-таки может?

– Тезка, давайте я вас провожу немного, – голос бизнесмена звучал любезно, но в нем явно слышалось не простое приглашение, а приказ.

Саша предпочла послушаться. Попрощавшись