Шрифт:
Закладка:
Я сказал:
– Нет.
– Что нет?
– Ты со мной не идешь.
– Я тебя не спрашиваю.
– Еще как спрашиваешь. Ты мне нужен на улице. Будешь ждать в машине. Кроме того, тебе нельзя засветиться.
– Это не только твоя война, Джош.
– Может быть. Но она идет под моим командованием.
У меня не было сил препираться. Я подошел к Кравицу, вытащил «узи» из кобуры и бросил Рели, которая поймала его и тут же уронила на кровать.
– Если кто-то, кроме меня, войдет в эту дверь, стреляй в него.
– Я не смогу.
– Ну как хочешь. Тогда закончишь, как Рони.
После этих слов наступила полная тишина. Наконец она спросила:
– Как этим пользоваться?
Я показал ей. Потом мы с Кравицем вышли из гостиницы и сели в его «Кортину». Он вел машину быстро и уверенно. Спустя двадцать минут из Тель-Авива мы уже приехали в Рамат-Хен – одно из маленьких поселений, разбросанных вдоль шоссе Ха-Шалом. В них есть что-то по-европейски умиротворенное, и многие старшие офицеры армии и полиции предпочитают жить здесь, а не в городе. Кравиц припарковал машину у двухэтажного дома с двумя входами и ухоженным двориком. Часы показывали 2:20. Кравиц достал большой лист ватмана, скрученный в трубочку, и развернул его. На нем был начерчен план дома.
– Где ты это достал?
– Года два назад здесь была попытка взлома. Я консультировал хозяев по поводу установки сигнализации.
Я быстро просмотрел чертеж. Спальня располагалась на втором этаже.
– Ладно. Я пошел. Жди меня здесь.
Кравиц серьезно посмотрел на меня:
– Он очень опасен.
– Знаю.
Я вылез из машины, прихватив с собой принесенную Кравицем черную сумку, и вошел во дворик. На почтовом ящике крупными печатными буквами на иврите и на английском было написано: «Семья Бухштетер». Блестящий полицейский «Форд-Сиерра» Красавчика стоял на узкой мощеной дорожке, почти полностью укрытый навесом из виноградной лозы с тяжелыми гроздьями. Неслышно шагая, я обогнул дом и по решетке кухонного окна взобрался на второй этаж. Честно говоря, это было не очень трудно. Когда я подкрался к спальне, то понял, что не стоило так уж стараться, можно было просто вышибить входную дверь. Храп Красавчика заглушил бы любую сигнализацию. Отопление работало во всю мощь, и я почувствовал, как у меня по позвоночнику побежали струйки пота. Красавчик лежал на спине, голый; белое пузо ритмично вздымалось и опускалось. Его жена спала в другой кровати, и я был бы последним, кто упрекнул ее в этом. Его форма висела на ручке двери. Я достал из внутреннего кармана пистолет, зажег свет и в два шага очутился возле его кровати. Он мгновенно проснулся и уставился на меня спокойно и оценивающе. Сволочь или нет, но он прослужил в полиции тридцать лет, и даже я не мог заподозрить его в трусости. Его жена попыталась закричать, но вышло это так неубедительно, что я даже не глянул в ее сторону.
– Закрой рот, дура, – рявкнул он и повернулся ко мне. – Чего тебе надо?
– Ничего.
– Тогда что ты здесь делаешь?
– Я пришел тебя предостеречь.
Он чуть не расхохотался.
– Предостеречь? Меня? От чего? У меня есть свидетель, готовый на куче свитков Торы высотой в километр поклясться, что ты спланировал это ограбление. А теперь ты сам добавил к этому взлом и угрозы жизни.
Я вдруг сообразил:
– С которого часа ты дома?
– Со вчерашнего дня. Я был на совещании начальников окружных управлений с министром, а оттуда вернулся прямо домой, потому что неважно себя чувствовал. Эти почки меня добьют.
– С тех пор ты разговаривал с кем-нибудь из управления?
– Нет.
Я ему поверил. Гольдштейн, по-видимому, мечтал преподнести меня ему тепленьким, с табличкой «Виновен в предумышленном убийстве» на груди.
Тем временем Красавчик попытался встать с постели. При этом он так фальшиво кряхтел и стонал, что становилось противно. Я бросил взгляд на его жену, которая спустила с кровати ноги, явно намереваясь добраться до тревожной кнопки. Я помахал ей пистолетом, и она с удивительным проворством нырнула назад в постель и с головой накрылась одеялом. Жирдяй попытался ухватиться за ствол моего пистолета. Я стукнул его рукояткой по запястью, и он вскрикнул:
– Я тебя прикончу, Джош.
– Кто-то уже сделал это за тебя.
– Что?
– Кто-то разнес мне дом, Красавчик, кто-то следит за каждым моим шагом, кто-то приводит в полицию свидетелей, которых просто распирает от желания дать против меня показания. А еще кто-то подбросил мои отпечатки пальцев в мастерские, и этот же кто-то несколько часов назад зарезал мою сестру.
– Это… – Он умолк на полуслове.
– Договорить за тебя? «Это совсем не то, что мне обещали»? Правда, Красавчик? Ты думал, что все будет просто. На следующий день после ограбления мастерских тебе позвонили. Ты получаешь обвиняемого со всеми доказательствами – кстати, это тип, которого ты на дух не выносишь. Если тебе этого мало, еще подсыплют малость деньжат, – когда все благополучно завершится. Никаких эксцессов и лишних вопросов. Так или нет?
У меня было странное чувство, что мой голос продолжал звучать еще целую минуту после того, как я закончил говорить. Толстяк был весь мокрый от пота. Я наклонился к нему и очень тихо, почти шепотом, добавил: «Ты не любишь меня, полковник, а я не люблю тебя, но речь идет об убийстве. От него нельзя просто так отмахнуться». Терпеть не могу пафоса, но он всегда срабатывает.
Красавчик смотрел мне прямо в душу. В его взгляде было столько ненависти, что становилось страшно. Но в нем было и признание поражения.
– Чего ты хочешь?
– Ничего. Просто ставлю тебя в известность, полковник. Тебя продали, и по дешевке. Слишком много людей видело, как я вхожу в твой кабинет и выхожу из него. Твои бородатые подельники струхнули. Они пришли убить меня, а нашли мою сестру. Но теперь они думают, что мы с тобой работаем в паре. Они даже сомневаются, а действительно ли я ушел из полиции. Может, я работаю под прикрытием. На них висит убийство. А в тюрьму им очень не хочется. И они вешают все на тебя.
– Не выйдет.
– Да ну? Ты слишком часто с ними встречался, Красавчик. У них твои фотографии и записи ваших бесед. Разведка донесла тебе, что я в «Амбассадоре», и ты снял наблюдение с дома моей сестры. Когда все это
