– Отвечайте на поставленный вопрос, Марья Семеновна, – холодно произнес майор.

– Хорошо, повторяю – вижу эту вещь впервые в жизни, никому из моих знакомых, бывших на банкете, ремешок не принадлежит.

– Уверены?

– Да. Могу посмотреть ближе? – вдруг начала сомневаться я.

– Пожалуйста, только не вынимайте из пакета.

Я кивнула и взяла улику в руки. И удивилась. Во-первых, ремешок был из натуральной кожи прекрасной выделки. Сумочка, которой он принадлежал, должна была стоить не менее тридцати тысяч. Об этом говорило и качество «карабинчиков» и небольшой пряжки, с помощью которой можно было регулировать длину ремешка. Сумка, несомненно, приобретена не на вещевом рынке.

– Что скажете? – не выдержал Москвин.

– Только то, что ремешок от дорогой сумки. Это – кожа, а не заменитель, как я подумала, глядя на фотографию.

– Вы правы, сумка дизайнера Маргариты Грабо. Стоимость тридцать две тысячи рублей, выпущена ограниченной партией в двенадцать штук, восемь из которых сшиты на заказ. Вы не знаете, кому она принадлежит?

– Нет, не знаю. А должна? – с вызовом спросила я, не понимая, какого признания добивается от меня следователь.

– Ну, допустим… Посмотрите, пожалуйста, на эти фотографии, – Игнат повернул ко мне экран ноутбука.

– Наши?

– Да, их предоставил фотограф, ангажированный на ваше торжество.

На первом же снимке я увидела себя. Я стояла возле стола молодых, держа в руках небольшую белую сумочку. И это был не мой клатч!

– Не ваша?

– Нет… подождите, это же Ванькина! То есть, моей сестры Иванны. Она попросила меня достать ей из сумки «Зиртек». Я еще тогда подумала, что провести свадьбу на природе при ее аллергии было не лучшим решением.

– Раньше вы эту сумку у сестры видели?

– Нет. Наверное, она купила ее к свадебному платью. Маленькая, изящная вещица… Вот и ремешок… вы, товарищ майор, что хотите сказать? Что моя сестра – убийца?! – вдруг дошло до меня.

– Не спешите с выводами, Марья Семеновна, – Москвин повернул ноутбук к себе. – Этот снимок сделан в шестнадцать сорок.

– И что? – нетерпеливо перебила я.

– А вот этот, – он вновь развернул экран ко мне, – в семнадцать ноль восемь, через семь минут после выстрелов.

В кадре был виден угол стола молодоженов. Я ошалело смотрела на сумочку, лежавшую там. Ремешка не было, она выглядела как косметичка. Я загрузила следующее фото, оно было последним – Ванька и Леонид стояли возле таксомотора. В руках сестры сумочки не было.

– Варианта, что кто-то намеренно подставил вашу сестру, я не исключаю, Марья Семеновна. Очень жаль, что на террасе не работала камера наблюдения, тогда восстановить полную картину метаморфозы с сумочкой не составило бы труда, – попытался успокоить меня Игнат.

Невиновность Ваньки была очевидна даже для майора. То есть кто-то, улучив момент, быстро отцепил ремешок. Это означало только одно – убийца или его сообщник были среди наших гостей. Или же среди обслуживающего банкет персонала. Кроме официантки, на террасу при мне из бара выходил бармен, но он к нашим столам даже не приближался. Еще свадебный торт на тележке вывез лично кондитер, который его изготовил. Получив порцию аплодисментов, он тут же ушел.

Я чуть не забыла Реутова. И вспомнив его, вновь испытала неприятное чувство раздражения, которое возникало всякий раз после общения с ним. Григорий многое скрывал, не отвечал на мои вопросы, да и вел себя странно – сам напросился в номер, начал было оправдываться, а потом спохватился и свернул разговор.

Ну не могла я его не заметить на террасе среди двух десятков примелькавшихся лиц. Его точно там не было. «Если только он не заходил в то время, когда я поднималась в свой номер. Это случилось два раза, я пыталась звонить мужу», – подумала я.

– Марья Семеновна, что-то вспомнили? – прервал мои размышления Москвин.

– Так, ерунда. Прикидываю, кто мог ремешок украсть. Не думаю, что кто-то из наших гостей. Скорее – официантка. Она сновала туда-сюда с сервировочной тележкой.

– Мы опросили девушку. В тот промежуток времени, когда был украден ремешок, она на террасу не выходила. На самом деле, судя по фотографиям, на все действие вору было отведено не более двадцати минут.

– Все-таки это кто-то из гостей. Может быть, даже женщина?

– Мы опросили всех, кроме Сикорской. И практически у всех была возможность подойти к столу молодоженов незамеченными. В это время часть гостей уже пошла узнавать, что случилось с другой стороны отеля, а оставшиеся хлопотали возле будущей жертвы, тело которой вы обнаружили в озере на следующее утро. Все внимание было приковано к ней.

– Молодожены уже уехали…

– Да, буквально за несколько минут до выстрелов. Как только был сделан последний снимок.

– Какая-то ерунда получается. Хотели задушить невесту? Не вышло, так расстреляли? А чтобы ремешок, так сказать, сыграл свою роль, убили им свидетеля? У меня только один вопрос – что курил перед этим преступник? – высказалась я, и меня вдруг осенило – опять все указывает на наркомана. То есть на Дениса?

– Мельников признался? – задала я вопрос майору.

– Нет, Марья Семеновна. Он не отрицает, что приезжал в отель следующим утром, хотел встретиться с вашей сестрой. Он был уверен, что молодожены останутся на ночь в номере для новобрачных. Заявил, что просто хотел попросить прощения у бывшей девушки.

– Боже, как трогательно! Откуда он только узнал о свадьбе, интересно?

– Утверждает, что от Бедара Амоева. Якобы тот накануне лично ему об этом сообщил.

– И вы поверили? – с насмешкой спросила я.

– Проверил. Амоев подтвердил. И ночью Мельников был в своей палате в клинике. Это подтвердили соседи и дежурная медсестра.

– Соседи? Такие же наркоманы, как и он? Не смешите меня. Медсестра могла и заснуть. А из клиники сбежать можно легко.

– Откуда такие сведения? – строго спросил Москвин.

– Случайно разговорилась с одним рыбаком из Камышовки.

– Случайно?

– Ну, не совсем… Да какая разница? Мужик утверждал, что кто-то из охраны за деньги помогает пациентам выходить за территорию.

– Да, Мельников покинул клинику рано утром, в семь часов, непосредственно перед сменой охраны. На лодке по озеру добрался до мостков, но на территорию отеля ему попасть не удалось. Калитка возле мусорных баков, обычно в это время открывавшаяся работниками кухни, оказалась запертой.

– Откуда он знал, что она всегда в это время открыта? От сообщника из отеля? – перебила я.

– Сообщник – это громко сказано. Лодочник из Камышовки, который забирает с кухни отеля остатки еды для своих животных, согласился дать Мельникову лодку: тот убедил его, что едет