– Я понял.

– Вот и хорошо, – я была уже совершенно спокойна. – Постелю тебе в гостиной, ладно?

– Давай. Я уеду завтра утром. Часов в семь.

– Мне тоже вставать рано. И я успею тебя проводить. Машину заберешь?

– Да. Ты же все равно, смотрю, не водишь.

– Конечно, – не стала разубеждать мужа я, хотя по городу ездила за рулем.

Я застелила диван и вернулась на кухню. Машинально убираясь, думала не об Аркадии, а об Игнате. Но странное дело, даже после такого откровенного разговора с мужем я так и не почувствовала себя свободной.

Глава 16

Аркаша долго не отпускал меня, обнимая так крепко, как никогда при прощании.

Получилось так, что из дома я вышла первой, хотя он уговаривал меня его дождаться. Муж проспал, а я не стала его будить, потому что решила, что оба будем чувствовать себя неловко. Аркаша выбежал в коридор, когда я уже открыла входную дверь. Смыться из квартиры по-тихому не удалось. Сославшись на то, что опаздываю, я чмокнула его в щеку, произнесла нейтральное «пока» и шагнула за порог. Дверь закрылась мягко, но щелчок собачки замка мне показался оглушительным – я, непроизвольно вздрогнув, тут же заторопилась вниз.

Я очень долго ждала автобуса. Аркадий заметил меня, когда проезжал мимо, направляясь к выезду из города. Он так резко подрулил к остановке, что женщина рядом со мной взвизгнула и отпрыгнула в сторону. А я поспешила сесть в машину, чтобы не слышать ее ругани.

Аркаша подвез меня к самым воротам школы, помог выйти… и теперь мы обнимались на виду у проходивших мимо учеников и педагогов. Я поймала много теплых взглядов и понимала почему – муж был в форме. Дети переставали галдеть, мальчишки смотрели на нас широко раскрытыми глазами, девочки перешептывались и замедляли шаг. Аркаша отпустил меня, лишь заметив замершего возле нас первоклашку. Тот, приложив руку к козырьку бейсболки, отдавал моему мужу честь.

Я едва не расплакалась, поняв, что для наших ребят значит встретить живого героя.

Уже прозвенел звонок, а я все еще стояла и смотрела на дорогу, по которой в другую жизнь, где мне не было места, уехал мой Аркадий.

То, что муж воюет, я не афишировала. Но оказалось, об этом знал весь педагогический состав школы, да и дети, похоже, тоже.

После школы я вернулась домой уставшая, как никогда. Уроки в этот день провела из рук вон плохо, тем более что подготовиться вчера так и не успела. И никак не могла заставить себя не думать об Аркаше. И принять то, что разрыв наш окончательный, тоже пока не получалось.

Я открыла дверь и первое, что увидела – домашние тапочки мужа. Он, как всегда, бросил их посреди коридора. На вешалке висела ветровка, рожок для обуви исчез со своего крючка, но я знала, где его искать – под мягким пуфом, сидя на котором, Аркадий обувался.

Там я его и нашла. «Интересно, новая жена тоже за ним вещи на место убирает молча или ругает?» – задалась я вопросом, ответа на который не получу никогда.

Я зашла в гостиную, здесь было на удивление чисто – постельное белье муж сам отнес в корзину. «Молодец», – мысленно похвалила я его. В спальне у тумбочки был выдвинут верхний ящик, я заглянула – не было папки с документами Аркадия. На дне ящика сиротливо лежало свидетельство о нашем браке.

Вот тут меня «накрыло».

Лизавета говорила, что избавиться от прошлого можно только способом «клин клином». Иначе велика вероятность увязнуть в мысленных диалогах с самой собой. Ища виноватого либо причину, оправдывая и обвиняя, соглашаясь с выводами и тут же опровергая их, плача, проклиная себя и его. «А это – тупик, моя дорогая. Клиника, шиза. Нет, это не для меня!» – говорила она, оправдывая знакомство с очередным мужчиной мечты. «Нет, оказывается, Ваня (Сережа, Петя) – не мой типаж. Отпускаю с богом», – легко прощалась с очередным кавалером подруга, зная, что впереди еще много интересных встреч.

Я так не смогла бы…

Когда-то бабушка Евгения рассказала мне о своей первой любви – лейтенанте Александре Казарине. Встретились они еще до войны, когда он был курсантом суворовского училища, на фронт Саша ушел в сорок третьем, а перед самой победой попал в плен. Не расстреляли немцы, по возвращении на родину к расстрелу приговорили свои. Бабушка никогда не скрывала своей ненависти к «усатому», как называла Сталина. И призналась, что радовалась, когда его не стало. Она считала, что именно система, созданная под его руководством, убила ее любимого и многих самых порядочных и преданных родине офицеров.

Я тогда молчала, нам историю в школе учитель преподавал в ином ключе. Да и интересовала меня в тот момент не бабушкина любовь к расстрелянному лейтенанту, а моя собственная – к курсанту Аркадию Гладкову. «Офицерская невеста, а тем более жена, должна быть верной. При любых обстоятельствах быть мужу тылом. Ты готова к этому, Марья?» – задала вопрос бабушка, как только я на одном дыхании выпалила, что люблю Аркашу больше жизни. Что я могла тогда ответить, представляя нашу будущую жизнь с ним как праздник? Да и пафосно прозвучало о верности, строго. А не такой поддержки от бабули я хотела. Но через много лет, ожидая возвращения мужа из командировок, я вспоминала именно эти ее слова.

«Раз он от меня ушел, я могу называться верной офицерской женой, если снова выйду замуж? – вдруг озаботилась я. – Бабушка Евгения согласилась стать женой деда Якова спустя почти пятнадцать лет после смерти Казарина. А лейтенант даже не был ей мужем. И дочь, то есть мою маму, она Сашенькой назвала в память о нем. Вот это – верность? Мне своего первенца тоже Аркадием назвать? Бред какой-то». Подумав о первенце, отцом его я представила Москвина.

Игнат позвонил, словно подслушав мои мысли. Я сбросила звонок, отдышалась, успокаивая свой забитый глупостями мозг. Решив, что звонит Москвин не иначе, как по делу, набрала его номер сама.

– Простите, не туда нажала, – соврала я. В ответ майор сухо попросил меня приехать в следственный комитет. «Пожалуйста, не забудьте паспорт, Марья Семеновна. У дежурного на входе возьмете пропуск на ваше имя. Второй этаж, двадцать первый кабинет», – вежливо добавил он.

– Вы мне уже показывали фотографию этого ремешка, не помните? – недовольно спросила я, когда поняла, что из-за этого куска