Его губы мазнули по запястью – там, где отчаянно бился пульс.

– Ну-ну, не нервничай так. Жаль, конечно, что Джонни, милый мой Джонни, такой врун. Я тоже расстроен, моя дорогая. Мы договорились о честной сделке, но он решил, что может обхитрить старого пирата, забрать себе и девушку, и одного подлого торговца, и даже драгоценности.

– Отпусти его! – выдавила Агата, не отнимая руки, но сжимая её в кулак.

– Что-что? – Вильхельм в притворном изумлении приподнял брови. – Вы слышали? Отпустить его! Этот парень только что отправил к акулам десяток наших парней – и мою славную «Венценосную Мари». И, конечно, я должен отпустить его!

Пираты дёрнулись, будто желая кровавой мести прямо сейчас, но тут же подняли клинки все из команды «Дикарки» и охраны сокровищ ди Эмери – а их было немало. Но никто не торопился бросаться в бой, ведь их капитан был в лапах пирата.

Джонотан дёрнулся, но Агата не нашла в себе сил посмотреть на него. Он справится. Ногти впились в ладонь – останутся следы, но боль отрезвляла, заставляла сконцентрироваться на главном.

– Наша сделка, – проговорила она и отстранённо порадовалась, что голос хоть и прозвучал тихо, но не дрогнул. – Ты обещал мне любое желание.

Вильхельм её услышал. Выпрямился и оглядел с головы до ног. Тяжёлый, холодный взгляд задержался на обтянутых брюками бёдрах, скользнул по белой блузе с кружевом по вороту и пригвоздил к палубе, пробрал сильнее, чем скабрезные шуточки. Но Агата стояла прямо, не отводя взгляд и сжимая одну руку в кулак. Другую оттягивал канделябр, но она ни за что не разжала бы сейчас пальцев на своём единственном оружии.

– Действительно. И что же ты хочешь, Агата?

Она вздрогнула, словно звучание её имени – впервые за всё время их «знакомства» – сделало сделку весомее. Ей весело не было и до этого, но теперь и Вильхельм перестал веселиться. Он выглядел хищником, злобной акулой, а она и правда была маленькой глупой рыбёшкой, заплывшей туда, где для неё было слишком глубоко. Но терять всё равно было нечего.

– Отпусти Джонотана, забери свою шайку и уплывай. Ты уже потерял корабль и всё ценное, что на нём было. Но ты ещё можешь спасти свою паршивую жизнь!

Показалось, что где-то рядом маячит ещё корабль, но Агата смертельно боялась хоть на миг отвести взгляд от пирата – этот безумный может убить Джонотана ради веселья… и её эмоций.

Вильхельм холодно улыбнулся:

– Вот как. Но, крошка, я должен тебе желание, а не три.

Она почувствовала, как сердце бьётся где-то в горле. Тёплый ветер путался в её волосах, а солнце рассыпало весёлые блики на воде вокруг и грело кожу. Но Агате казалось, что всё внутри заледенело, она не выдержала и посмотрела на Джонотана, который стоял, замерев, и сглотнул – дёрнулся его кадык.

Медленно приоткрыв глаза, он нашёл её взгляд и будто улыбнулся – не улыбка, но её бледная тень. А ещё… незаметно указал взглядом на клинок, выпавший из рук убитого им пирата – до него было два шага.

– Не… трогай… её, – с явным трудом, но Джонотан проговорил слова по слогам, хотя, судя по всему, Вильхельм сражался с его магией и всё ещё одерживал верх.

Если Агата правильно поняла, Джонотан тянул время и давал ей возможность отвлечь Вильхельма.

– Мальчик мой, не шуми, – Вильхельм неожиданно улыбнулся, хотя на его висках тоже выступил пот: борьба с магией Джонотана явно не была лёгкой. – С этой маленькой рыбкой у нас действительно сделка. И, в отличие от тебя, она пока не нарушала договорённостей. А что хочет получить больше положенного… мне даже нравится. Люблю дерзких.

Он ухмыльнулся и вновь оглядел её, склонив голову набок:

– Я бы спросил у тебя, какой вариант ты выбрала, но ты хочешь, чтобы я исполнил три желания, ведь так?

Джонотан дёрнулся, но магия, похоже, сковала крепко. Он поморщился, как от боли, на лице выступил пот, по лбу пролегла мучительная морщина, а челюсти были крепко сжаты. Он только тихо прорычал, сопротивляясь происходящему и мелко подрагивая, как если бы всё его тело сводило судорогой, которую он пытался подавить.

Агата незаметно сделала шаг ближе к клинку, не сомневаясь, что готова убить Вильхельма, чтобы прекратить эту пытку. Только как справиться с настоящей акулой?

Вильхельм остановил её жестом:

– Не торопись, рыбка моя. Джонни, мальчик мой, уж не знаю, что ты там подумал, но я, вообще-то, помню её малышкой. Нежной розовощёкой малышкой, которая очень меня боялась и искала утешения у тебя. А теперь посмотри, какая она стала. Это восхищает, не правда ли? Даже больше, чем то, какой она стала соблазнительной.

Он вновь окинул её взглядом:

– Забавно, что если бы ты не попалась, то всего этого бы не было. Правду говорят, женщина на корабле – к беде. Отцу твоему я бы мстил, но одна человеческая жизнь – и реки крови… Как много власти у женщин. Я даже подумываю согласиться на не очень-то выгодную сделку.

– Договорились? – Агата резко протянула пирату дрожащую и напряжённую ладонь, продолжая искоса следить за Джонотаном.

Ещё шаг – и она бросится и схватит вместо канделябра саблю.

– Ты мне нравишься, рыбка моя. Нет ничего более приятного, чем достойный противник. Даже жаль, что ты не хочешь присоединиться ко мне. Не хочешь? Жаль-жаль. Но всё-таки я ещё раз пойду тебе навстречу в знак моего особого расположения. Твои три желания – мои три условия.

Вильхельм заметил наконец её движения и демонстративно наступил ногой на саблю, к которой она так стремилась. И улыбнулся – нагло, издевательски.

Своей рукой он снова сжал горло Джонотана, и лицо последнего смертельно побледнело. Она мало знает о том, как на самом деле действует магия, вдруг Вильхельм заставит сердце Джонни остановиться навсегда?!

Агата замерла, задыхаясь. Она не думала, что придётся выполнять все три условия, не была к этому готова, но Вильхельм выкрутил так, что одно выполненное условие не поможет. Слёзы застилали глаза, и она поспешно моргнула.

– Нет? Ну что ж, тогда…

– Ты отпустишь отца, Джонотана со всей командой и кораблём, дашь нам уйти, – срывающимся голосом потребовала Агата, кровь стучала в ушах, а перед глазами всё расплывалось. – Никто не пострадает.

– Мне нравится, как ты торгуешься. Ты ведь понимаешь, что я могу сейчас передумать?

– Я думаю, что ты хочешь отомстить за что-то моему отцу, – прошептала Агата, –