Анфиса поздоровалась и попросила:

— Можно мне пару свечек?

Женщина молча протянула две свечки и кивком головы указала на опечатанный ящик из прозрачного пластика:

— За пожертвование. Сколько не жалко.

Анфиса опустила пятьсот рублей и подошла к распятию:

— Господи, помяни усопшего Олега и прости ему все прегрешения вольные и невольные. Я не держу на него зла, и Ты прости его, Господи. Пусть спит спокойно.

Она не знала, крещёный её обидчик или нет, но давно молилась за него, чувствуя потребность передать ему своё прощение. В конце концов, та беда свернула жизнь на другую тропку и вывела на широкую дорогу. Теперь трудно сказать, что лучше: спорт или фотография.

Анфиса улыбнулась:

— Господи! Помоги той девушке, что оставила мне камеру и деньги! Я не знаю, как её звать, но прошу Тебя, Господи, пусть она будет счастлива и благополучна!

В последнее время незнакомка приходила на ум особенно часто, воссоздавая в памяти ту мутную петербургскую ночь в коммуналке, когда впервые взяла в руки фотокамеру и ошарашенно посмотрела на пачку денег в конверте.

Тонкая свеча у иконы Богородицы наклонилась в подсвечнике и погасла. Анфиса терпеливо зажгла её снова и подумала, что если бы встретила девушку на улице, то обязательно узнала бы её яркую красоту. Везёт же некоторым родиться красивыми, а значит, и счастливыми. Не то что дурнушки, как она — промышленный фотограф Анфиса Низовая собственной персоной.

Бали, 2019 год

Взъерошенная обезьянка на заборе вытягивала губы трубочкой и кидалась в прохожих шариками плодов лонгана. Если очистить кожицу, то внутри лонгана сладковатая слизкая мякоть, отдалённо напоминающая вкус винограда. Чтобы не попасть под обстрел, Инна перешла на другую сторону улицы, наметив взглядом безопасный маршрут до дома колдуна.

Ворота дома в виде пагоды украшали два глиняных божка с раздутыми животами и глазами навыкате. Затейливые завитки лепнины на головах божков плавно переходили на плечи и покрывали узором всё тело до самых пят. У подножия каждого из божков стояла тарелка с нарезанными фруктами. Инна подумала, что божки, наверное, предпочли бы чашечку кофе с пенкой или, на худой конец, какао и чай.

Сам колдун, скрестив ноги, сидел на веранде и разговаривал с девушкой в полосатых шортах и белом топике, едва прикрывавшем полную грудь. Он был беззубым и выглядел очень старым, но Инна знала, что у индонезийцев трудно понять возраст, и колдуну могло исполниться как восемьдесят лет, так и пятьдесят или даже сорок пять. Колдуна звали Вайан.

Один приятель объяснил, что у балийцев в ходу имена по числам: Вайан, Маде, Ниоман или Кетут. Мужские или женские — без разницы. В переводе это означает «первый», «второй», «третий», «четвёртый»…

— Простенько и никаких ссор в семье. — Приятель ухмыльнулся. — А то мы с женой чуть не развелись, когда выбирали имя для дочки.

Инна посмотрела на него с интересом:

— И на чём в итоге сошлись?

Приятель дёрнул плечом:

— Назвали Майкой, потому что родилась в мае.

Этот же приятель привёл её к дому Вайана и похлопал на прощание по спине.

— Дальше сама чапай. А захочешь, чтоб он с тобой подольше побалакал, — подкинь ему деньжат.

Хотя Инна не подавала виду, на самом деле перед визитом к колдуну на душе было муторно, тем более что день не задался с самого утра. Сначала она обварила кипятком из чайника мизинец, потом разбила Денисову чашку, а на веранде зацепилась подолом за гвоздь и порвала любимый сарафан. Всё выглядело так, словно судьба не пускала её и поворачивала на другую тропинку, но Инна запретила себе поддаваться панике: вдруг после визита к колдуну жизнь волшебным образом наладится сама собой?

Чтобы попасть к Вайану, пришлось отстоять длинную очередь, состоящую по большей части из туристов. Две девушки впереди Инны испуганно переглядывались и безостановочно болтали на английском о каком-то Генри, которого непременно надо привезти на Бали, чтобы он отвлёкся от переживаний о крахе венчурной компании.

«Мозг вынесли, курицы», — сердито подумала Инна, ловя взглядом каждого выходящего от колдуна. Тот, видимо, работал, как конвейер на китайской фабрике, тратя на каждого посетителя примерно по двадцать минут. С каждой минутой ожидания нетерпение возрастало, и когда она, наконец, приблизилась к крыльцу, то помощь колдуна стала казаться едва ли не самым заветным желанием.

С глянцево-коричневого лица колдуна на неё зорко посмотрели небольшие глаза-буравчики. На Вайане была надета просторная серая футболка из вещевого ларька и пёстрый саронг с розовой полосой по подолу. Ничего не спрашивая, Вайан указал на плетёную циновку на полу, куда Инна покорно опустилась на колени.

Он взял колокольчик и повернулся лицом к алтарю, уставленному затейливыми фигурками индуистских богов и яркими цветами в низких вазах. Звук колокольчика сливался с невнятным бормотанием колдуна и резким запахом благовоний у алтаря. То ли от аромата благовоний, то ли от возбуждения Инну стало противно подташнивать. Вайан зыркнул на неё глазами и хрипло приказал на ясном английском языке:

— Давай деньги.

Инна заморгала. Положив колокольчик, Вайан выхватил плату так споро, что вместо свёрнутых в трубочку купюр на ладони осталось лишь невесомое прикосновение, схожее с дуновением тёплого ветерка.

— Смотри сюда. — Колдун взял две медные чаши и стал переливать воду из одной в другую.

— Ты любишь мужчину и хочешь, чтобы он был с тобой.

Откуда он узнал? Инна кивнула головой:

— Да.

Она не заметила, что ответила по-русски, но колдун вполне её понял и что-то быстро залопотал, то и дело поглядывая в сторону алтаря. С каждой секундой ритм его движений убыстрялся, пока не превратился в сплошное мелькание воды, рук, чаш и монотонного голоса, заполняющего её изнутри. Инна вдруг поняла, что непроизвольно раскачивается из стороны в сторону без возможности остановиться, потому что сознание, управляющее телом, принадлежит не ей, а подчиняется воле колдуна со щербатым ртом и тремя зубами.

Когда туман в голове сгустился настолько, что Инна перестала отличать явь от действительности, колдун положил руку ей на темечко:

— Теперь иди, твой мужчина ждёт тебя.

Ждёт? Олег? Почему-то она вспомнила именно об Олеге и похолодела: он же умер! И только когда дошла до ворот дома Вайана, сообразила, что колдун наверняка имел в виду Леонида, живого, здорового и вечно нуждавшегося в деньгах.

Двумя часами позже она сидела, сжавшись в комочек в гамаке на террасе, а Денис бегал взад и вперёд, крича и не выбирая выражений:

— Дурында стоеросовая! Достало ума