Утром кормят вкуснее, чем всегда. Я все съедаю. А после не иду заниматься, иду гулять! Везде красиво. Машины ездят туда и обратно. Гляжу по сторонам. В зал идут и идут люди. Много людей. Разноцветные, красивые… хорошо пахнут. В груди полегче.

Затем все начинается. Отец ведет меня в зал.

И там…

Так много людей! А по круглому залу бегают лошади. Люблю лошадей. У них люди на спинах. И они прыгают, прыгают, прыгают… прям через кольца. По всему залу кто-то кричит: «Хоп! Хоп!» Я все ищу этого человека, но он спрятался. Орет на весь зал, а самого нет.

Отец держит меня за руку. А я хочу в зал, хочу бросать шары. Потолок огромный! Вдруг не докину? Смотрю наверх и радуюсь. Как же высоко! Как красиво!

Громкий голос всегда кричит. А после кто-то вбегает в зал, люди хлопают и смеются. Столько счастливых людей повсюду! Очень много. Везде шум. У всех улыбки. Люди в зале кланяются и уходят. Приходят другие. Иногда со слонами или большими кошками. И все так блестит, светится... музыка… куча цветов…

И тут громкий голос надолго затихает. В зале пусто. Я уже хочу пойти, но отец держит за руку.

– Стой…

– Леди и джентльмены! Встречайте! Легенда, сенсация – его имя вы знаете и сами! Са-а-а-а-амсон! Самый сильный человек на земле!

Отец толкает в спину. Ничего не понимаю. Отец шепчет, что надо идти. Иду. Люди кричат: «Самсон! Самсон! Самсон!» Кого-то зовут. Смотрю по сторонам. Отец догоняет меня и говорит:

– Недоумок! Это тебя!

Мы идем на середину зала.

Встаем. Отец выходит вперед и поднимает руки. Поворачивается во все стороны и ждет. Становится тихо. Отец много и интересно говорит, но я ничего не запоминаю. Люди иногда что-то отвечают, свистят и смеются. А потом все бурно хлопают. Очень громко. Отец вытирает глаза платком. Улыбается мне и шепчет:

– Не подкачай, Самсон! Ну же!

Сперва выкатывают шары. В зале стоит прибор с цифрами. Их катят на него и цифры меняются. Крики и вздохи. Наконец, шары дают мне. Улыбаюсь, хватаю их и бросаю. Да они совсем легкие! Бросаю, бросаю, бросаю… Грудь совсем не болит. Смеюсь. Как же здорово!

В зале тихо. Только шары жужжат. Люди еще немного молчат, а когда шар ударяется в потолок, визжат и хлопают в ладоши. Я смеюсь, но отец шепчет:

– Черт бы тебя побрал, недоумок! Ниже, ниже!

Люди смеются. Им нравится. И отец довольный. Красный, но довольный. Он говорит, что можно не бросать. Я отхожу в сторону. На полу песок и можно не ловить. Люди смеются и хлопают. Слышу свист и крики. Машу всем руками и улыбаюсь.

В зал въезжает грузовик, я его опрокидываю. Поднимаю и тихонько подбрасываю. Везде тишина. Люди открывают рты и смотрят. Затем привозят длинные железки. Гну их и бросаю в сторону. Мягкие. Раньше давали крепче. Те я с трудом гнул. Люди охают и свистят. В зале много шума. Даже не слышу, что говорит отец. И тут становится тихо, уносят железки и вкатывают прицеп. Огромный. Очень огромный.

– Давай, не дрейфь! Сможешь! – шепчет отец.

Вздыхаю и подхожу к прицепу. Боюсь, не знаю почему. Кажется, раньше что-то случалось. Плохо помню. Хочу вспомнить, но не могу.

– Иди же!

Стою перед прицепом.

Но тут… что-то происходит. Не знаю. Вроде начинается гроза. Но грохает так, что я падаю и зажимаю уши. Все кругом гремит и дрожит. Страшный шум. И весь зал трясется, и потолок, и стены и все, все, все… Страшно. Вижу отца на середине зала, вскакиваю и бегу к нему.

– Отец! Отец!

Он молчит. Все трясется, дрожит… Люди бегут кто куда. Много людей, очень много. Смотрю наверх и вижу, что потолок в трещинах.

Тут меня сбивают с ног. Отец где-то теряется, пропадает. Творится ужасное. Я встаю и мчусь, как все. Бегу. Очень быстро. Иногда останавливаюсь. Люди падают, я их поднимаю. Вижу круглые глаза и белые лица. Страшно, громко…

Гляжу наверх и вижу – летят камни. И все на людей. С ними дети. Спешу, бегу, хватаю их. Камни бьют по спине, больно бьют. Дети целы, под мышкой. Ставлю их на землю. Затем отбрасываю огромные камни. Падают новые, все рушится… Я глохну от грохота. Болят уши. Тут замечаю отца, он не двигается… не понимаю…

Все бегут на улицу. Вижу ворота. Там камни, но пройти можно. Люди спешат. Я поворачиваю и бегу к отцу. Его опять нигде нет. Людей очень много. Гляжу на дальнюю стену – она падает. Сверху летят целые горы. Вокруг пыль и грохот. Зову отца, кричу до хрипоты. Вот он!

Сжимает в руках чемодан. Стоит у стены, считает бумажки. Смеется и считает. Я кричу:

– Отец!

Он не слышит. Считает бумажки. Камни сыплются, а он считает.

– Отец!

Не замечает меня. Тогда я хватаю его за плечи, трясу. Он достает палку. Краснеет. Нет, это не отец, наверное, кто-то другой… Камень падает рядом. Ветер разбрасывает все бумажки. И отец начинает плакать, бежит собирать… Тогда я хватаю его на руки и бегу. Он кричит, бьет меня кулаками, но я все равно бегу.

Гляжу по сторонам. Другая стена тоже рушится. В дырах виднеется небо. Люди толпятся у дверей. И тут отец кричит:

– Не пройти, Самсон! Поздно!

Треск, грохот! Люди разбегаются в стороны. Камни падают у дверей. Везде пыль. Кашляю. Люди кричат, тянут себя за волосы. Отец падает на землю и бежит. Я за ним. Тут понимаю, что надо делать. Двери завалены, но я могу их открыть. Только я могу.

– Двери!

Передо мной расступаются. Начинаю отбрасывать камни. Тяжелые, огромные… Но как-то справляюсь. Вспоминаю страшные белые лица людей. Ужасно тороплюсь. Грудь начинает болеть. Пусть! Откатываю большие камни, бросаю легкие. Оборачиваюсь. Стены рушатся. Потолок обваливается. Одна стена падает наружу. Наша еще держится. Но боюсь, скоро упадет.

– Самсон! – кричит отец.

Отваливаю последний камень. Люди бегут наружу. Но двери вдруг проседают, падают.

– Самсон!

Я успеваю встать в дверях. Больно… Вся стена наваливается сверху. Держу… Люди бегут и плачут. Много выбегает. В груди все горит. Отец бежит назад и подбирает бумажки. В руках большой чемодан. Хочу крикнуть ему, не получается. Тяжело… тяжело и больно. Больше