– Ч-что?..

Он выпрямляется, его пустые темные глаза разрывают меня на части, как и пугающий голос:

– Ты будешь слушаться меня, Катерина? Ты будешь отвечать мне?

Вытащив ремень, он нежно перекидывает мои волосы за спину и начинает застегивать его на моей шее. Моя глаза расширяются от ужаса. Чувствуя небольшое давление, я пытаюсь сорвать с себя самодельный ошейник, но его мрачный тон заставлять меня замереть:

– Тебе лучше не делать этого.

– Не смей мне приказывать. И тем более угрожать.

– Но тебе это нравится, Катерина. Тебе нравится подчинение. Просто прими это в себе и облегчи нам жизнь. А теперь сними с себя джинсы.

– Не разговаривай со мной… так, – моя грудь высоко вздымается и опадает.

Хотелось бы мне сказать, что я испытываю отвращение из-за его звериной и безумной натуры. Но это не правда.

Вместо этого я испытываю возбуждение такой силы, что мое белье намокает.

– Почему ты не можешь вести себя… нормально? – шепчу я, замирая. Его лицо приближается к моему, в то время как руки заключают в ловушку.

– Потому что я ненормальный, Катерина, – он проводит носом по моей шее, с шумом делая вдох. – Потому что мой хаос требует тебя так, как не хотел никого. Я хочу тебя. Полностью.

Потому что я ненормальный. Почему это сказано с такой апатией? Разве люди говорят подобное с такой легкостью?

– Мы можем хотя бы сходить на свидание? – я неуверенно кладу ладони на его плечи и заглядываю в антрацитовые глаза, чувствуя как воздух покидает мои легкие. Я хочу запечатлеть их в рисунке. Снова. – Пожалуйста?

– Свидание. Это все?

Я ошеломлена его спокойной реакцией.

– Нет. Ты не будешь трогать никого, кроме меня, – не вопрос, а требование.

Ну вот. Я сказала это. Наконец-то, мерзкие мысли, что он может преследовать кого-то еще, выталкиваются наружу. В конце концов, как я могу быть уверена в том, что я единственная?

Но я хочу быть единственной. Психопата и сталкера.

Он приподнимает мой подбородок согнутым указательным пальцем.

– Не буду, – отвечает он спокойно. – И вот в чем проблема, Катерина. Я думаю только о тебе, – его горячий шепот целует ухо. – Мой член встает только на мысль о тебе. Потому что ты моя, котенок. И если ты, блядь, прикоснешься к кому-то помимо меня, я убью его.

Еще один ласковый поцелуй в щеку.

– Мы договорились?

Я киваю, стараясь сгладить в сознании последнее произнесенное предложение.

– Но я должен получить что-то взамен, ты так не считаешь? – его пальцы начинают медленно расстегивать мои джинсы.

– Что это значит? – шепчу я, не в силах остановить его.

Он приподнимает меня, чтобы стянуть штаны до голени, а затем принимается расшнуровывать мои кеды.

– У тебя есть два варианта на выбор. Сегодня я либо трахну тебя, либо вылижу твою киску. Что ты выбираешь?

Кеды с шумом падают на пол, как и мое благоразумие. Мой голос никогда еще не был таким дрожащим:

– Второе.

– Положи ноги на мои плечи, Катерина, – приказывает он. Мои щеки, шею и грудь опаляет жаром и я слушаюсь, напряженно следя за тем, как парень опускается вниз. Мой вздох эхом проносится в воздухе, когда его язык проводит по внутренней стороне бедра в то время как пальцы впиваются в кожу.

Он кусает меня. Сильно. И я стону, запрокидывая голову назад.

– Смотри на меня, Катерина, – он отодвигает ткань трусиков в сторону и проводит пальцем по моей сердцевине, размазывая скопившуюся влагу. – Смотри, как ты течешь для меня. Ты будешь хорошей девочкой?

Я прикусываю губу, когда слышу хрипоту в его прекрасном пугающем голосе и смущенно киваю. Мне хочется сорвать этот чертов капюшон, чтобы увидеть как его волосы исчезают у меня между ног, но вместо этого я снова судорожно вздыхаю. Он широко проводит языком по моей киске, задевая зубами клитор.

– Ты просто насквозь мокрая. Отчего ты возбудилась больше? От страха или от моей угрозы трахнуть тебя? – говорит он мне в складки, и я извиваюсь, ловя ртом воздух.

Боже, я не могу дышать. Я не могу дышать…

Еще одно медленное движение языком. Мой позвоночник простреливает током, и я кусаю губы, чтобы не стонать во весь голос.

Он посасывает и играется с клитором, опускается вниз ко входу и возвращается обратно, наслаждаясь тем, как я распадаюсь на части. Мои бедра дергаются вверх и вниз, вздохи и тихие стоны смешиваются и отражаются от стен, погружая студию в сплошь красный цвет.

Боже мой, я даже не убедилась, что дверь закрыта. В студию в любой момент может кто-то зайти – например, охранник.

Но мне плевать на возможность быть застигнутой.

Все, о чем я могу думать, это то, как язык моего личного монстра трахает мою киску, размазывая влагу по моим бедрам.

– Господи, – стону я, падая на спину. Карандаши и кисти больно впиваются в кожу, но эта боль – ничто по сравнению с наслаждением внизу моего живота.

– Вот так, котенок, насаживайся на мой язык. И стони. Это самый прекрасный звук, который я когда-либо слышал.

Мои уши пылают, и я пытаюсь сомкнуть ноги, но он впивается пальцами в нежную плоть и раздвигает их.

– Дай мне маркер.

– Ч-что? – я охаю, когда он проникает языком вовнутрь и тут же выходит.

– Маркер.

Маркер. Зачем ему маркер? Он останавливается, а я не хочу этого, поэтому как в бреду шарю по столу рукой в поисках маркера для чертежей, а затем протягиваю ему.

Он снова начинает целовать мою киску, однако добавляются и новые ощущения – легкая щекотка по внутренней стороне бедра. Я приподнимаюсь на локтях и сквозь слезы смотрю на то, как он пишет что-то на моем коже. Но это длится недолго.

Все еще вылизывая меня, он быстро расстегивает свои брюки и вытаскивает свой твердый, большой и очень возбужденный член – возбужденный до такой степени, что вены становятся фиолетовыми.

Он выпрямляется и заменяет язык на пальцы, в то время как другая его рука занята членом. Я напугана и одновременно заворожена этим движением – вверх-вниз, вверх-вниз.

– Это единственный член, который тебе доступен, Катерина. Ты принадлежишь только мне. Тебя буду трахать только я. Тобой буду владеть только я. Ты моя, котенок.

Я хочу возразить, но не могу ничего сказать, когда он принимается активнее массировать мой и без того набухший клитор.

Мое тело напрягается и дрожит от его грубого тона:

– Кончай, Катерина.

А затем я падаю в пропасть.

Я не знаю, может быть, я слишком безумна, но мое тело вздрагивает с каждым