Шрифт:
Закладка:
Встали на якорь недалеко от летнего дворца Топхане, и, несмотря на дождь, великий князь Константин Николаевич с женой спустился на берег.
Фасад бирюзового цвета был украшен лепниной примерно везде. Константин Николаевич подумал, что турки силятся выглядеть европейцами, но им катастрофически изменяет вкус. Может, и было бы красиво, но ведь совсем, как торт.
Султан встретил внизу, у лестницы, но аудиенция Константину Николаевичу не понравилась: сидели на разных концах комнаты.
Чете великого князя выделили виллу в парке Эмирган на европейском берегу Босфора. И сюда в свою очередь нанес визит султан. Ждали его долго, но приехал. На «Громобое» дали салют. Константин Николаевич встретил султана у пристани, а Санни наверху.
Разговор с ним получился довольно оживленный. Султан Абдул-Меджид Первый неплохо говорил по-французски. Был красив и одет почти по-европейски, в мундир с явным избытком золотого шитья.
Константин Николаевич все искал случая передать Сашкино письмо.
Абдул-Меджид избегал говорить о политике, так что пустой с ним вышел разговор. В прошлом году было объявлено о банкротстве султанской казны, и повелитель правоверных потерял интерес к делам, все больше стал проводить время в уединении во дворце и, говорят, много пил, невзирая на исламские обычаи.
Не пошла им впрок победа в Крымской войне.
Впрочем, российский бюджетный дефицит тоже колебался около отметки в 20 миллионов, чуть не на каждом заседании Госсовета обсуждали, где взять деньги, но хоть о банкротстве речь пока не шла.
Потом Константин Николаевич встречался с султаном во дворце Долмабахче, столь же перегруженном декором, что и Топхане.
Осматривали город, посетили знаменитый стамбульский базар, катались на каике по Босфору.
30 мая поехали обедать к султану. Санни с Николой султан повел к обеду в Гарем, а мужчины остались в великолепной зале. Во время обеда разыгралась страшная гроза, и один удар прогремел совсем близко.
31 мая отмечали троицу с церковной службой с коленопреклонением на «Громобое».
1 июня был завтрак с султаном, но только вечером в султанском театре Константин Николаевич счел обстановку подходящей для передачи Сашкиного письма. Они были с султаном одни в ложе, а наверху, за решетками, сидел гарем. Абдул-Меджид много разговаривал и смеялся.
— Мой племянник Александр просил меня передать вам письмо, Ваше Величество, — сказал между делом Константин Николаевич, — насколько я знаю, там простое любопытство, даже не дела сердечные. Если он где-то не вполне дипломатичен, заранее прошу его простить, он совсем мальчик, ему четырнадцать, но говорил, что его письмо может только улучшить отношения между нашими странами.
Султан кивнул и погрузил письмо в карман мундира.
Второго июня простились с султаном, который был особенно любезен: уже на корабль он прислал на прощание табак и два удивительных янтаря. После обеда отправились, покинули Босфор и вышли в Черное море.
Май подходил к концу, в начале июня Никсу планировали отправить на купания в Гапсаль — маленький городок на берегу Балтийского моря. Врачи считали, что морские купания помогают от золотухи.
Саша слегка позанудствовал на тему, что Ницца куда лучше, чем Гапсаль, хотя бы потому что теплее, но ему не вняли. А сам Никса был совершенно не против Балтики.
Особенно настаивать Саша не стал, поскольку считал ситуацию спокойной по причине эффективности ртутной мази.
Он бы и сам был не против Балтийского моря, поскольку в будущем был там всего один раз, под Ригой. Но остальных царский детей оставляли в Царском селе.
Из Ниццы недавно вернулась бабинька, так что Саша пару раз обедал у нее в коттедже в Александрии и играл для гостей «К Элизе», «Лунную сонату» и «Полонез» Шопена.
Бабинька смотрела влюбленно.
То, что история с Бакуниным так просто сошла ему с рук, Саша приписывал возвращению бабиньки.
А 26 мая, во вторник, Гогель вручил ему телеграмму.
От Склифосовского. Из Москвы.
«Кажется получилось Подробнее письмом».
У Саши не было ни малейшего желания дожидаться письма.
— Григорий Федорович! Мне срочно нужно в Москву.
— Это к государю, — вздохнул Гогель.
У папа́ был госсовет, мама́ оказалась более доступной. Он нашел её в серебряном кабинете, когда-то принадлежавшем Екатерине Великой, где в ноябре прошлого года они всей семьей читали «Колокол» с письмом Александра Ивановича.
В яркий майский день кабинет выглядел совсем иначе, чем тем ноябрьским вечером: легко и воздушно. Зеркала отражали тонкие растительные узоры на стенах, позолоченную люстру под потолком и зеленые деревья в саду за окном.
Саша даже не стал выгонять фрейлин, ибо Жуковскую совсем не хотелось удалять, учитывая победные обстоятельства, а от умной Тютчевой он ждал поддержки.
— Мама́! — с порога начал Саша. — Они выделили бактерию! Это открытые всемирно-исторического значения! Мы будем подавать на Демидовскую премию!
И он развернул телеграмму на столе.
Мама́ пробежала её глазами, но кажется не вполне поняла.
— Они выделили бактерию туберкулеза, — пояснил Саша. — Склифосовский. В Москве. Это жизнь Никсы.
— С Никсой почти все в порядке, — заметила императрица.
— Дай Бог, если так, — кивнул Саша, садясь рядом с нею на ментоловый диван. — Но не факт. Эта гадость так легко не отвязывается. Я бы продолжил исследования. Да и Никса не один.
Мама́ побледнела.
— Мне надо в Москву, — сказал Саша. — Я хочу всё увидеть своими глазами. И оценить, стоит ли нам кричать об этом во всех медицинских журналах или лучше все перепроверить и убедиться, что мы не ошибаемся. И обнять Склифосовского. Он в десять раз более того заслужил.
— Это сложно, — задумчиво проговорила Мама́.
— Чего тут сложного! — удивился Саша. — Чугунка ходит. Ехать-то одну ночь!
— Немного дольше, — сказала Мама́. — И надо будет приготовить Кремлевский дворец…
— На кой… зачем? — хмыкнул Саша. — В Москве нет гостиниц?
— Гостиница — это не совсем для великого князя.
— Можно инкогнито, — предложил Саша. — Мне совершенно не нужны букеты цветов, фанфары и толпы встречающих. Урядник Петр Михайлов, граф Северный, гимназист Саша Александров.
Мама́ улыбнулась, но покачала головой.
Разговор продолжился вечером за семейным столом в купольной столовой, в присутствии Папа́.
— Ты хоть понимаешь, насколько это серьезное предприятие? — спросил отец. — Такие поездки загодя готовят!
— Билетов нет на поезд? — поинтересовался Саша.
Папа́ вздохнул.
— Царский поезд надо еще вписать в расписание.
— Господи! Ну, зачем царский поезд? Готовить царский поезд для того,
