— Пожалею?! Я жалею лишь о том, что это я нес на руках Леонору, а не ты — Элизабет! Или, может, ты послушал меня, брат? Начал расследование? Обратился в империю? Или ты решил просто забыть об этом? Забыть о том, как предал своего брата и его невесту?!

Что было дальше, Атикус плохо помнил. В этот момент он попытался закричать о фее и ее проклятье, но мир вновь погрузился в туман. На сей раз он продлился дольше, чем пять минут.

Очнулся генерал только у себя в покоях. Напротив него стоял Примус и рассказывал о своем плане. Жутком, кровавом, полном слепой ярости. Такой, какую можно испытывать только к близкому тебе человеку.

Примус нашел жилу солнечной руды. И он собирался использовать ее, чтобы получить патронаж в империи. Он хотел за счет нее усилить Лидус. Сделать его гегемоном в регионе. Таким мощным государством, которому никогда не придется воевать просто потому, что никто и никогда не решится даже посмотреть в сторону границ.

Чтобы больше никто не носил на руках своих невест и мужей к погребальным кострам.

Но для этого должен был умереть король. И ключом от этого плана являлся Атикус.

— Ты должен мне, Атикус. Не забывай об этом.

Примус вышел, а генерал остался в одиночестве. Луна светила в окно. Свет ее казался блеском на лезвии топора палача. Атикус прекрасно понимал мотивы Примуса. Он видел ошибки, которые совершал Хавер в последний месяц. Роковые ошибки, которые могли стоить миллионов жизней. Но все же — это был его лучший, с самого детства, друг.

Как и Элизабет.

Как и Примус.

Он не мыслил себя в роли убийцы кого-либо из их некогда дружной четверки.

И маленький принц. Бесшабашный, такой родной, всегда всем улыбающийся, маленький комочек света в этом кровавом море, сплетенном из багровой тьмы. Если они убьют короля, им придется убить и Хаджара.

Леонора и Примус так и не успели обвенчаться, и их сын, о котором мало кто знал, по закону являлся не более чем бастардом. Он никогда не сможет занять трон…

Атикус в последний раз взглянул на луну и обнажил кинжал, который так и не успел подарить.

Из любой ситуации всегда есть хотя бы один выход — так шутил его отец. А как известно, в каждой шутке есть доля шутки.

С силой Атикус направил лезвие себе в горло, но металл так и не коснулся шеи.

Все вокруг застыло.

На руку генерала вновь опустился солнечный шарик, принявший очертания миниатюрной феи.

— Ты не можешь этого сделать, несчастный генерал, — произнесла посланница богов. — Никто не может избежать своей судьбы. В тот вечер я дала тебе выбор. Ты выбрал свой путь. И тебе придется по нему идти. Именно ты станешь тем, кто погубит последнего короля и прекраснейшую королеву.

— Отпусти меня, исчадие бездны, — рычал Атикус, будучи не в силах пошевелить даже мизинцем, — дай мне уйти с честью.

— Честь — лишь для смертных. Боги не ведают о чести. Лишь о судьбе. И твоя судьба уже написана в Книге Тысяч. Ты примешь участие в восстании. Оно увенчается успехом. Хавер умрет. Элизабет умрет.

Атикус слышал эти слова и вместе с ними видел жуткие сцены. Как дворец утопает в крови. Как меч сносит голову королю. Как Примус выдирает сердце из груди Элизабет.

— Что будет с принцем?

— Этого я тебе сказать не могу, несчастный генерал. Но помни, что эту историю ты сможешь рассказать лишь однажды. Когда к тебе явится не человек и не дракон. Не принц и не простолюдин. Не странник и не генерал. Изменчивый как ветер, идущий за зовом своей мечты. Он придет к тебе. Он узнает правду. И вы сразитесь с ним. И снежные люди вынесут приговор. Один из вас умрет.

Глава 240

Некоторое время они сидели в тишине.

Хаджар смотрел на Атикуса, а тот вглядывался куда-то только в ему ведомые глубины собственного разума.

— Я не слагаю с себя вины за содеянное, мой принц, — наконец произнес бывший генерал, — но и просить прощения не стану. Хавер уничтожил бы эту страну. Может, не сразу. Может, через век или через полтора, но его политика привела бы к нашему исчезновению.

— И это был повод его убить? Предать друга? Обречь мою мать на смерть, а меня на участь калеки и раба?!

Атикус вздохнул и залпом осушил кувшин.

— Друга — нет. Мать — нет. Короля и королеву — да. Несмотря ни на что, Примус сделал наше государство сильнее.

— И теперь миллионы людей трудятся в руднике на благо империи.

— И это все еще лучше, чем когда десятки миллионов гибли на полях сражений.

— Не надо мне рассказывать о полях сражений! — Хаджар хлопнул ладонью по столу, на миг становясь похожим на собственного дядю. — Я видел их своими глазами! И я знаю, что это такое.

Сожаление и грусть пропали из глаз Атикуса. На их место пришли надменность и издевка.

— И сколько раз вы, великий генерал, отправляли людей в бой? Сколько войн вы прошли? Две, три, четыре? Я воевал на протяжении полутора веков! Я пролил крови больше, чем есть воды в королевском саду! И все это ради чего? Чтобы пролить потом вдвое больше?! Вы ничего не видели, мой принц. Лишь тень от тени настоящей войны. Той, от которой нас избавил Примус!

— Тем, что продал страну империи.

— Но мы все еще живы. И все еще реет флаг Лидуса над дворцом.

— Который как грязную тряпку используют дарнасцы.

Атмосфера накалялась. Вокруг Атикуса порой вспыхивали вихри белой энергии, в то время как от ладоней Хаджара по столу расползались змеи глубоких порезов.

Хаджар поднялся. Он поднял Лунный Стебель и закрепил ножны на поясе. Подойдя к выходу из шатра, Хаджар, не оборачиваясь, спросил:

— Тогда зачем ты сейчас сражаешься с Примусом?

За спиной послышались тяжелый вздох и шуршание. Вскоре Атикус стоял рядом с тем, кого некогда любил так же сильно, как своего так и не родившегося сына.

— Чтобы вы знали, куда идти, мой принц. Чтобы мы могли сразиться.

Они вышли на улицу. С неба падали крупные хлопья снега. Они слегка кружились, ведомые в танце музыкой ветра. Шатер Атикуса стоял