что мне разговор с духом-медведем приснился, но, судя по кошке, он не прав. Кажется, она сдержала обещание и позволила рыси завладеть ее телом. И теперь мне очень тревожно. Не знаю, какая у них там договоренность, но вдруг эта рысь не захочет покидать Ёшку по своей воле? Вдруг останется в ней и будет у нас не пойми кто вместо нашей чудес­ной, ласковой девочки? Или того хуже — не захочет возвращаться в город, останется тут… Уж больно ей нравится новое состояние, если, конечно, это не мои фантазии.

Тревожно. Главное, поделиться не с кем. Витя не воспринимает всерьез мои опасения, отшучивается. Он больше озадачен Масиным поведением.

Кот и впрямь еле плетется, заглядывает нам в глаза, словно укоряя за что-то. И хвост его, всегда фонтанчиком, печально волочится по земле, собирая грязь и мусор.

И вдруг до меня дошло. Хвост — вот же в чем дело!

— Витя! Хвост!

Витька испуганно схватился за штаны сзади — неужто хвост вырос? Потом за голову, проверяя, не появилось ли ослиных ушей. Юморист, фу ты ну ты. Асисяй. Сержусь, но ржу, ничего не могу поделать.

— На Масю глянь. Он хвост волочит.

— Елки-моталки! Точно! — Витя сразу перестал ёрничать. — Покажи-ка, мальчик!

Кот безропотно дал себя осмотреть, только поднывал, когда я пальцами щупала утолщение на позвонках в основании хвоста.

— Ничего страшного, — говорю им обоим. — Перелома нет. Просто ушиб. Дня через три-четыре пройдет.

Глава семнадцатая

Странное место

Маша

С котом на руках мы вернулись к нашим брошенным вещам. Пока мы обедали у Микулаша, прошел дождь, с плаща натекло, и оба рюкзака чуть не плавали в луже.

Кое-как поставили палатку под ветродувом — она, как ракета, пыталась взмыть в небо вместе с колышками. Влезли в подмокшие спальники и простучали зубами всю ночь, каждую секунду ожидая, что палатку сейчас вырвет из земли вместе с трясущимся содержимым и унесет на далекие снежные вершины. Ёшка гуляла снаружи, греться не пошла, и я за нее переживала. Мася изображал умирающего королевича, а Витя волновался, чтобы в тесноте коту не придавили хвост. В общем, глаз мы почти не сомкнули.

Наутро вылезли, кряхтя, еле-еле распрямили ноги-руки-спины. Снова моросило. Витя натянул плащ и съежился на бревне у черного, мокрого костровища. Я говорю: давай бегать — согреемся. Но он не поддержал идею. С ним сегодня что-то не так. Тут явилась Ёшка, веселая и бодрая, и стала носиться со мной за компанию. Потом я вскипятила воды на газовой горелке, попили чаю.

— А ну, мальчишки, — говорю, — хватит кукситься, пошли гулять.

— Дождик, — сморщился Витя. — Все равно не пофоткаешь.

Может, он чувствовал себя еще слабым после вчерашнего. Или его душа немного повредилась, пока была не в теле? А может, не все вернул ему медведь? Что-то удержал? И вчера он себя странновато вел, как будто ревновал меня к Микулашу. Что бы это ни было, надеюсь, само пройдет. А пока надо ему помогать.

— Давай так просто походим, Вить, без фотоаппарата.

— Да чего ходить, везде одно и то же. Сиди себе и гляди вокруг.

Спокойно, Маша. Обходной маневр.

— Рыбаки вчера говорили, что на том берегу очень красиво. Недалеко отсюда есть брод через речку. Найдем, а? Чтобы озеро вокруг не обходить.

Мы с Витей как будто поменялись местами. Мне бумерангом возвращалось то, что я устроила ему при подъеме на Каракольские озера, — все мое нытье и хандра. Ответ Вселенной в чистом виде.

Странно. У нас с Ёшкой сегодня сил на четверых хватит, а мальчишки сдулись. Неужели здесь работает закон сохранения энергии — что она не исчезает и не появляется, а перетекает от одного в другого. Вдруг я украла у Вити часть энергии? Вдруг я вампир???

Нет, чушь. Все должно объясниться гораздо проще. Ёшка ведь сейчас не одна в своем теле, поэтому и сил у нее больше. Погодите, но ведь и я не одна! Во мне малыш! Это он, наверно, заставляет меня двигаться.

Хотя я давно уже его ношу, а сил только что прибавилось.

Нет, все-таки здесь кроется какая-то тайна.

А может, нет никакой тайны, как нет и вампиризма? Любой начинающий психолог запросто объяснил бы мне, что люди в группе исполняют ту роль, какая им досталась. Пока мне позволяли быть слабой, я была слабой, а Вите приходилось быть сильным. Просто сейчас обстоятельства поменялись…

— Пошли, Вить? Сейчас расходишься, полегчает.

— Маш, не тягай меня никуда, дай отдохнуть спокойно.

— Вить. Так надо, я чую. Понимаешь, чуйка у меня. Идем!

— Правда, иди одна, а?

— Мы должны все идти. Ну поверь мне разок.

И я поволокла вялого, нещадно шуршащего дождевиком мужа вдоль речки, что вытекает из Нижнего Мультинского озера. А Ёшка явно в том же ключе обработала Масю — он плелся следом, волоча хвост по глинистым лужам.

Ох.

Чокондай-Ёшка

Да-а, Маша-то — мыслитель. Вампирша, ха!

Роли… Ха два раза.

Они поставили палатку между двумя скалами — прямо в узкой «трубе», куда на полном ходу врывается ветер с широкого озера. Вот и замерзли, еще бы. Другое дело — на «шумах», где все туристы лагерем становятся. Там широко, просторно и не так дует.

Что за «шумы»?

Забитая каменной россыпью протока, где вода из Среднего Мультинского озера переливается в Нижнее. Грохоту там — хоть уши затыкай.

А здесь, на выходе из Нижнего, место особое. У мужчины оно силу забирает, а женщине добавляет. Как можно этого не почувствовать? Хотя кой-какая чуйка у нее и впрямь есть — вон куда своих задохликов повела.

Виктор

Мы шли вдоль неширокой речки, вытекающей из озера. Ну и где этот брод? Отлогий глинистый берег. Ни следов, ни мостков. Не хочу разуваться, лезть в воду, на нее даже смотреть холодно. Хотя вроде как от ходьбы и впрямь потеплей стало, силы начали возвращаться. Чем дальше от палатки, тем больше сил.

Вдруг Маша остановилась, глядит на другой берег. Я тоже глянул. Две сосенки. Между ними — да, прямо от верхушки до верхушки! — радуга. Крошечная, карманная, будто эльфы радужный мостик перекинули. А под радугой — конские следы. Нам показали брод. Чудо какое-то, натурально чудо. А мы без фотоаппаратов.

— Я сбегаю за камерой, Маш, — прошептал я.

— Не надо, она растает, спугнешь. Давай так смотреть. Это нам подарок от духов Алтая.

Ну не знаю, может, и так. Не очень-то я верю в этих духов… Хотя какие еще мне нужны доказательства…

— Смотри, Витя.

— Я смотрю.

— Нет, на Масю посмотри.

Рыжий стоял, гордо подняв хвост, — грязный, жалкий, весь в сосульках цвета глины. Духи не только чудо нам показали, но и кота вылечили.

Мы бросились его гладить и хвалить, а когда снова посмотрели за речку, радуги не было.

Разулись, переправились на другой берег, дошли до Среднего Мультинского, полюбовались красотой, а нагулявшись, собрали рюкзаки и вернулись пешком вниз, к тому месту, где два дня назад Ёшка убежала в лес. Здесь устроили привал — ненадолго: солнце уже садилось.

Кошка сидела в отдалении и смотрела в сторону леса, равнодушная к еде, грустная и потерянная. Она как будто прощалась с этими горами. Впрочем, кто знает, о чем она думала. Это все наши домыслы, человечьи, а что там у котов на уме…

Лучше нести их, не то до темноты не успеем спуститься.

Вместо послесловия

Ёшка

Граница ее владений была рядом с тем местом, где мы остановились. Она ничего не говорила. Она знала, что не имеет права уговаривать меня остаться, и просто ждала, что я выберу — людей, которых люблю, или сверхсилу и сверхспособности. Обыкновенную жизнь, но с семьей, — или волшебную, но в одиночестве.

— Ёша, где моя коша? — позвала Маша, будто