Это Арсений Тарковский, с тех пор наизусть помню. Я пьянела от колдовских строк и бормотала их, как заговор против обыденности. А лет мне было тогда четырнадцать-пятнадцать…

Сколько вещей интересных, про которые можно вспоминать на ходу. Прямо проваливаешься в другой мир. А дома тебя закручивают дела, отвлекают домашние, особо не поразмышляешь.

Вообще, мне сейчас нужно совсем о другом подумать — чем бы задобрить Витеньку, чтобы он вечером еще на часок освободил меня от Хвоста. Дело в том, что я жду в гости подругу с работы. Когда-то мы открыли приют для бездомных животных, но теперь я работаю дома — в интернете и на телефоне, а она за живностью ухаживает. Витя, конечно, будет не в восторге — ему же придется снова отвлечься от романа. Попробую подкупить его тортом и мороженым. И неземной красотой морозного каштана со светлыми перышками.

Глава вторая

Такие стрессы, такие стрессы!

Мася

Гости, гости, ура!

А смотрите, какой тут живет. Да, вот такой я. И такой. И так еще делаю. И лапками. А с этой стороны вообще прекрасен, правда?

Как меня зовут? Ма… Э-э-э… Лев. Король Лев, к вашим услугам. Да, пожалуйста, гладьте, я категорически не против, гладьте, еще гладьте, можно посильней, и вот тут, ага, ага…

Ой, а чем это вы так пахнете? Какими-то другими. Животными другими!

Странно, что Ёшка уползла под кровать и трясется там, даже на кухню не приходит, хотя под гостью купили рыбки. Странно. Обычно ее от нового человека не оторвать.

Ладно, сам послушаю, о чем беседуют, раз штатный корреспондент выбыл из строя. Кто-то же должен держать ухо востро.

Чай допит, Виктор пошел мальчишку укладывать, а Маша прикрыла дверь кухни и говорит:

— Юлька, ты же не просто так тащилась после работы за тридевять земель меня повидать. Что стряслось?

— Тебя не проведешь. Дело в том… Как бы тебе помягче изложить… Короче, нас закрывают на ремонт.

Маша поперхнулась чаем и замахала руками. Откашлявшись, просипела:

— Да уж куда мягче.

— Ну прости, дипломат из меня никакой. Ты только не волнуйся. Это еще не сейчас, до нас очередь дойдет в марте. В запасе месяц.

— Всего месяц??? — Маша уже забегала по кухне, если можно забегать по двум квадратным метрам свободного линолеума. — Как же так? — бормотала она. — Что же делать?

Юля незаметно задвинула под стол лишнюю табуретку, освободив еще кусочек беговой дорожки, а сама заговаривала, обволакивала Машину панику воркующей скороговоркой:

— Не насовсем же, Машук, всего на две недели. До нас дошла очередь в ЖЭКе делать ремонт. И отказаться нельзя, в другой раз не предложат, за свой счет придется. Представь: пыль, грохот, запах краски. Половину животных я возьму к себе, половину — вы.

Машу заклинило на одной мысли: «Это невозможно!» Электрические разряды, невидимые человеческому глазу, мерцали вокруг ее головы и плыли за разметавшимися волосами, как разноцветные ленты. Красота! Но с каждой минутой от этой беготни энергии в ней оставалось все меньше.

Еще меньше.

Все, кончилась. Маша плюхнулась на табуретку. Руки дрожат, губы трясутся. Ну что за жалкое зрелище. Учитесь, двуногие! Лучший рецепт «Антистресса»: начни вылизывать спинку, и через минуту ты — эталон безмятежного спокойствия.

Ёшка

Это та, из приюта! Она за мной пришла! Меня хотят сдать обратно!

Нужно затаиться под кроватью, стать невидимой, чтобы не нашли. Сжаться в пылинку.

Маша, не отдавай меня, я буду хорошей!

Нет, с людьми это никогда не срабатывает, они не слушают. Беспомощность перед чужой волей, зависимость от хозяев твоей жизни — вот что самое невыносимое в роли домашнего животного. Это может сломать тебя навсегда. Или обозлить. Или сделать недоверчивым.

Сколько раз я возвращалась в приют? Столько, сколько у меня имен. Бастет, Багира, Гурия, Муфта… Новые хозяева давали новые имена. И новую жизнь. Но я другой не хочу. Это мои люди! Мой дом!

Борода сидит надо мной и читает Хвосту книжку. Бу-бу-бу. Под такое чтение любой заснет, а мальчишка сидит в обнимку с любимым паровозиком и хнычет, жалеет его — без колеса, мол, бо-бо.

— Не ной, Хвост, не надрывай мне сердце. Мама занята, придется папой довольствоваться.

Ничего не понимает папа твой. Держи свое правое переднее — вот оно, здесь, под кроватью, выкатываю. Ну вот, сразу успокоился.

Борода, видишь, от меня тоже польза. Не отдавай меня, я буду хорошей!

…Уходит она, что ли? Меня нет. Не дышать, не думать громко!

Ушла!

Такие стрессы, такие стрессы! Еле жива осталась. Можно вылезти из убежища и поспать у Хвоста в кроватке, пока силы не восстановятся. Это самое питательное место в квартире, здесь больше всего энергии любви — смотрите, как радужно поблескивает защитная сфера над бортиками.

Борода

— Ну и чего она приходила, твоя Юля?

— Почему в таком тоне?

— Да никакого такого тона. Просто она не от мира сего.

— Не от мира сего? А кто решает, какой из этих миров правильный — твой или ее?

— Только про зверей своих и говорит. Котики, собачки, попугаи… О людях бы так пеклась.

— О тебе, что ли?

— Нет, зачем обо мне, о людях вообще.

— Да они только и делают, что о себе пекутся, люди. О других не думают. А животные в нашем человеческом мире не имеют прав. Им-то кто поможет? Только такие странные личности, как мы, не от мира сего.

— Я про тебя не говорил.

— А зря. Я такая же.

Где-то я перегнул палку, кажись.

— Ладно, не дуйся. Ну, Маш… Глянь, Мишка с пыльной кошкой дрыхнут в обнимку. Может, и нам туда залезть?

Маша

Я нападаю, потому что не знаю, как ему сказать, что мы на две недели набьем квартиру зверями. Он и так уже по потолку ходит, оттого что работать не дают.

Юлька говорит, пополам разделим. Ну не знаю, она же квартиру снимает, что на это ей скажет хозяйка. И маме никого не отдашь — у нее аллергия на шерсть.

— Хвостик, пойдем обед готовить, к папе подлижемся, помогать будешь, а то кухня сегодня слишком чистая. А потом посмотрим кино, я наконец купила «Аватар», давно хотела.

После обеда мы все впятером валялись на разложенном диване. Кое-кто из зрителей позорно заснул на первых кадрах, но большинство жадно посмотрело всю картину, включая титры. В таком благостном состоянии мой муж бывает крайне редко, и я решила воспользоваться ситуацией.

— Витенька…

— Что-то не нравится мне твой тон. Слишком вкрадчивый.

— Ты прав. Мне нужно кое-что тебе сообщить.

— Ой-ой. К нам едет твоя мама? И нам грозит генеральная уборка?

— Хуже. К нам через месяц переедут звери из приюта.

— …

— Не все. Только половина. Всего на две недели ремонта. Дыши, пожалуйста, давай-ка, вдох-выдох.

— …

— Мне не нравится твой вид. Принести нитроглицерин?

— А ты не можешь за месяц всем хозяев найти? Если плотно взяться за дело?

— Я и так этим занимаюсь. Из интернета ночами не вылезаю.

— А к друзьям-знакомым?

— Уже обзвонила. Кое-кого уговорила. Ты тоже можешь по своим пройтись, хотя бы пару собак отдать.

— Не-е-е, уже предлагал, не берут. У вас там одни двортерьеры, страшненькие, вислоухие, гавкучие.

— А я таких как раз люблю. На тебя похожих. Если бы ты был собакой, то как раз такой.

— Ну спасибо тебе, добрая девушка. Нет, я был бы котом. С драным ухом и расцарапанной мордой.

— А я — тибетским терьером, который собирает овец и лошадей в стадо. Только я собирала бы людей, чтобы жили все вместе и дружили.

— Славной мы оказались бы парочкой. Почему именно тибетским?

— Слово нравится. Пахнет снежными вершинами и мистическими тайнами.

— Может, зверей сюда запустим, а сами рванем в Тибет?

— Мысль недурна. И все три хвоста с собой прихватим.

Эта продуктивная идея была настолько абсурдна, что мы покатились от хохота, и