***

Проснулся я уже ночью и сначала не смог ничего понять, пока тупая боль не пронзила обе ноги. Сразу же вспомнил про страшные мозоли и своё трудное положение. Вдобавок ко всему, тело успело знатно продрогнуть, обогревающая спираль исчерпала свой ресурс.

Ливень снаружи давно прошёл, лёгкий ветер задувал в пещеру запах, ассоциирующийся у меня с сыростью и слякотью. Наверняка снаружи теперь именно так и было.

Сначала я подумал переждать эту ночь здесь, достать ещё одну спираль, которой хватило бы и до утра. На рассвете перекусить и разделить на две части и без того скудные остатки воды.

Привлекательный план перечеркнул холодный разгоняющий сердце страх. В наушнике послышался знакомый голос. Удивительное совпадение, что он не застал меня во сне.

— Слушай меня внимательно, стажёр. Ты, скорее всего, ещё жив и надеешься сбежать. Отдаю должное твоему упрямству, — судя по голосу, Комбат был очень зол. Мне представился его израненный облик. Возможно, из всего отряда остался только он. Трудно было поверить, что кто-то вообще выбрался из той перестрелки. Хотя нет, я предполагал и такой исход. Выходит, что обычным зэкам, тягаться с натренированными и хорошо экипированными наёмниками трудно даже с численным перевесом. — Не знаю, в какую нору ты забился, но я тебя всё равно найду. Ты ещё можешь сдаться и получить билет на базу. Тебе нужно отдать карты, которые ты украл. Выйти на открытую местность и ждать меня, если ты ещё в состоянии осознать своё положение.

Какая неумелая манипуляция. Неужели он отыгрывал в эфир ради последующих отчётов? Он ведь мог и не преследовать меня, но судя по тому, что я его услышал, Комбат находился в радиусе пары километров. Неужели ему было так важно меня нагнать и наказать?

Я зажмурился, прислушиваясь, как в груди колотится сердце. По щекам потекли слёзы. Тогда я впервые узнал, что плакать можно не только от жалости к самому себе или другим, но и от страха приближающейся смерти.

Комбат впился в меня будто пиявка. И что я ему сделал? Всего лишь дезертировал. Он меня толком-то и не знает, но готов преследовать десятки километров по Зоне в самую дерьмовую погоду.

— Ублюдок, из-за тебя погиб весь мой отряд, я этого так не оставлю, — Комбат ещё раз вышел в эфир. Я не мог знать точно, было это продолжением радиоспектакля или на этот раз он говорил искренне.

***

Пробираться в полной темноте, ориентируясь лишь на флюоресцентную шкалу и стрелку компаса было очередным самоубийственным решением. Однако тогда я уже не мыслил рационально, да и особого выбора у меня не было. Оставалась только удача. В любую секунду я мог напороться на Комбата, который помимо своего боевого опыта, наверняка имел при себе и прибор ночного видения.

В пещере, что осталась позади, я всё же бросил рюкзак и оружие. Взял лишь нож, засунул под жилет наёмничьи карты. Передвигаться стало гораздо легче.

Из убежища под корневищем мне пришлось выкатываться по скользкому склону. Этот трюк стоил мне сильно ушибленного, а то и переломанного ребра.

С ножом в правой руке и компасом в левой, с видимостью на полтора метра вперёд. Со жгучей болью в боку и нестерпимой в ногах. Я чувствовал себя крысой, пока что не загнанной в угол, но будто стремящейся именно туда. Вдобавок сильно кружилась голов – недобрый знак.

Я часто оборачивался, наверное, ожидая увидеть преследователя за спиной. Но там, во мраке, ничего нельзя было разглядеть, как и впереди.

Однако я и не подозревал, что за секунды в Зоне, всё может перемениться настолько сильно.

Тьма рассеивалась так быстро, что от неожиданности я замер и уставился на небо. Будто высшие силы выкручивали яркость или ускоряли рассвет, но никакого солнца на востоке не было. Наверху загрохотало, и этот грохот лишь отдалённо напоминал грозу. Там будто что-то взрывалось, а затем весь небосвод засветился багряным свечением, усилился ветер, а у меня начались очередные приступы тошноты.

Неужели я попал под Выброс? То загадочное явление, упоминание о котором было для меня лишь редко встречающимся слухом.

Я продолжил свой путь по компасу, видимость улучшилась, но на душе стало ещё тревожнее.

— Стажёр, слышишь? — снова раздалось в наушнике. — Наверное, гадаешь, почему я за тобой погнался и зашёл так далеко? Отвечу: я знаю, свою цель и на данный момент это ты. Сопляк и самозванец! Ты понятия не имеешь, куда бежишь. У тебя нет цели. Хочешь пополнить ряды этих маргиналов? Да здесь все поля усеяны их могилами.

— Ошибаешься, у меня тоже есть цель, — я зачем-то ответил в эфир, хотя часами ранее такой дурной мысли даже в голову прийти не могло.

— Расскажешь? — с какой-то уж слишком довольной