Бхима охнул от удивления.

Стену закрывал частокол из копий с деревянными древками и разнообразными наконечниками: зазубренными, которые при ударе застревают в теле, листообразными, разрезающими плоть, словно масло, трехгранными для пробивания кольчуги.

Тускло поблескивали трезубцы, массивные бхиндипалы с широким лезвием и длинной иглой на конце или крюком вместо обуха. Связки тонких бамбуковых дротиков походили на снопы злаков.

В углу стояли бамбуковые и тростниковые луки без тетивы длиной не меньше четырех локтей. Причудливо изгибались составные луки – с плечами из древесины, железа или рога.

Рубящее оружие лежало в деревянных сундуках, колющее крепилось в пазах стеллажей. Булавы удерживались кожаными петлями, кольца для метания и колчаны висели на вбитых в стену железных штырях.

А стрел-то сколько! И все с разными наконечниками: металлическими, костяными, даже деревянными – из твердого тика. А вот корзина со свернутыми в кольцо тетивами: из волокон бамбука, растения «щучий хвост», сухожилий животных, пеньки…

В бревне торчали боевые топоры.

В одном из сундуков лежали кривые тальвары, кавалерийские шамшеры, похожие на иглу дикобраза ножи пешкабз, обоюдоострые катары с поперечной рукояткой для проникающего удара, а также кинжалы «скорпионье жало» с раздвоенным лезвием.

Бхима склонился над сундуком.

Мечи в основном длинные и прямые, с рукояткой для двуручного хвата из дерева, слонового бивня или панциря черепахи. Есть и палаши нагана со змеевидным клинком, наносящие тяжелые увечья. Еще сирохи из очень прочной стали с загнутым концом – такие способны разрубить человека от макушки до пояса. Вот лежат короткие мечи с широким клинком и тяжелым навершием. В этом сундуке – серповидные мечи, а также обоюдоострые кханды, похожие на копис.

Все оружие хранилось с любовью, было заботливо обернуто рогожей, лезвия намазаны жиром. В комнате также находились наковальня, клещи, молоты и молоточки для правки зазубрин…

На уроке стрелкового боя Нала учил:

– Когда целишься, руку держи на уровне уха. К груди прижимают только ассакены, потому что стреляют на скаку. Для них главное скорость. Зато от уха выстрел точнее. И запомни: главное оружие кшатрия – лук и стрелы.

Оба стояли позади дома, в саду. Бхима держал пальмовую кармуку, уперев ее концом в землю. Он напряженно всматривался в черную шкуру козла, растянутую между двумя шелковицами на расстоянии не меньше тридцати длин коромысла[155]. Плечо ныло от усталости, ему хотелось поскорее спустить тетиву, но Нала медлил. Гонд ждал команды, стиснув зубы…

С каждым днем ачарья все больше затягивал паузу перед выстрелом. Если ученик мазал, то в наказание он заставлял его стоять с натянутым луком до тех пор, пока тому не начинало казаться, что рука сейчас отвалится.

Нала подробно объяснял, зачем при стрельбе лучник принимает разные позы: в полусогнутом положении широко расставляет ноги, встает на цыпочки в полный рост или делает упор на переднюю ногу.

Вскоре Бхима легко попадал в шкуру с пятидесяти длин. Наконец наступил день, когда стрела ударила в центр мишени на расстоянии в семьдесят длин.

Нала скептически хмыкнул:

– Сойдет.

Но гонд прекрасно видел, что ачарья доволен…

Бхима учился бросать чакры – железные кольца с острым, как лезвие бритвы, краем, вращая их на двух растопыренных пальцах. Тремя разными способами метал костяные бумеранги. Раскрутив бхушунди – пращу из кожаного ремня, – сбивал голышом тыкву-горлянку. Он остервенело тыкал обоюдоострым копьем шакти в соломенное чучело. Пытался стащить раба с лошади, орудуя длинным бамбуковым багром с крюком на конце или набрасывая на него аркан, сплетенный из тонких сыромятных полосок.

Труднее всего было защищаться от палицы.

Оружие с грохотом ударяло в бронзовый щит. Дело вроде бы нехитрое: нужно просто правильно его подставить, но ачарья раз за разом лупит так, что удар отдается во всем теле. А попробуй поменять стойку – получишь вывих плеча, и ты уже не боец.

Гонд изучал технику боя секирой, двуручным серповидным мечом, трехгранным кинжалом, отрабатывал колющие, режущие и дробящие удары триширасом – железным трезубцем. Крутился на месте, размахивая длинной и гибкой железной плетью уруми.

Единственным оружием, которое он не смог освоить, была утыканная шипами палица гада. Бхима с размаху бил тяжелой дубиной не меньше четырех локтей в длину по жерди, но удар получался недостаточно сильным, так что она даже не треснула.

– Да… – разочарованно процедил Нала. – Слона одним ударом ты гадой не повалишь… даже камень не расколешь. Думаю, что мудгару тебе брать вообще незачем, она еще тяжелее.

Зато тридцатью двумя приемами боя на мечах Бхима овладел в совершенстве. Он чувствовал, что это его оружие. Ему нравилось рассекать воздух клинком короткой кханды, вращая кистью.

Гонд делал выпады, рубил и колол, не замечая времени, с азартом и полной самоотдачей. Так что даже Нала иногда прерывал тренировочный поединок, чтобы отдышаться.

Он с одобрением поглядывал на ученика, понимая, что из того выйдет толк.

Деревня вишнуитов погрузилась во тьму. Собаки улеглись возле дверей, охраняя сон хозяев, и лишь изредка клацали зубами, стоило летучей лисице неосторожно прошелестеть над самой головой.

В доме Маханамы, отца Винаты и Драупади, все еще горела жировая лампа. Старик коротал век вдовцом после того, как жена умерла от болотной лихорадки. Жениться второй раз он не стал, полагаясь в хозяйстве на дочерей.

Отдав замуж старшую, брахман продолжал пользоваться заботой младшей, а также помощью своячениц и их детей. Но вот и Винате пришла пора создавать семью.

Драупади что-то говорила отцу вполголоса, тот внимательно слушал, поглаживая бороду. Когда она закончила, Маханама осуждающе покачал головой, при этом большая серьга из слоновой кости в ухе затряслась, словно от возмущения.

– Ишь чего выдумала – брак с шудрой, – досадливо процедил он. – Ты права, для нашего рода такая выходка может обернуться неприятностями. Не зря говорят: «С собакой ляжешь – с блохами встанешь».

Драупади не унималась.

– Вината его всю зиму прождала. Я с ней несколько раз говорила: и упрекала, и советовала найти себе ровню… Она и слушать не хочет – совсем стыд потеряла!

Женщина в сердцах сказала это в полный голос, потом снова перешла на шепот, наконец плаксиво загундосила:

– Раджука обещал поставить Чакри старшим на лесоповале. У нас семья скоро прибавится, так что лишние деньги не помешают. А если ему донесут, что род Лакшмидхара опозорен, он и разговаривать не станет, мало, что ли, в деревне брахманов с хорошей репутацией.

– Вот что, – решительно сказал Маханама. – Надо ее срочно выдать замуж. Не захочет по-хорошему, выйдет по моей указке… Женю ее браком брахма: подарю старосте деревни, он давно на нее заглядывается… Эх! Не об этом мы с женой мечтали. Вината у меня красавица, я бы мог отдать ее замуж по браку арша, получив взамен несколько коров. А теперь один убыток,