— Благодарю, — кивнул я, — жизнь заставила.

Посмотрел на стол с едой. Супницы исходили паром. Салаты блестели маслом и майонезом. Мясо хвасталось хрустящей, аппетитной корочкой. Желудок снова заурчал, но есть в этом месте мне перехотелось.

— Ростислав Драгомирович, дорогой, — ко мне подошёл Апраксин. — Не знаю, как благодарить тебя. Ты спас не только мою честь, но и всех нас.

— Действительно, — подошёл к нам Архип Агапович и протянул мне руку. — Я этого не забуду, Ростислав Драгомирович. Арсений Егорович, — он кивнул Апраксину и пошёл на выход.

Гости потянулись за ним. Подходили ко мне. Благодарили. Прощались с Апраксиным и Разумовским.

— И всё же, Ростислав Драгомирович, — Апраксин дождался, когда все уйдут, и задержал мою руку в своей. — Как я могу тебя благодарить?

— Не стоит, Аресений Егорович, — я постарался улыбнуться, чувствовал себя неуютно. — Ничего такого же, рядовой случай.

— Скромность украшает, Ростислав Драгомирович, — к нам подошёл Разумовский. Он уже прекратил удерживать Мефодия силой и того куда-то увели. — Но она должна быть к месту. Поверьте нам, Вы действительно заслуживаете всех наград, что Вам предлагают.

— Но….

— Никаких но, — Апраксин встряхнул мою руку. — Проси всё, что угодно.

Блин…

В голову ничего не лезло. Что мне нужно-то?

О, Пруха! Точно!

— Хорошо, — кивнул я, — Арсений Егорович, нет ли у Вас двух, трёх бутылок хорошего коньяка?

Оба от моей просьбы явно удивились, но виду не подали.

— Конечно, есть, — Апраксин стрельнул глазом в сторону бара.

Хлопнули створки шкафа напротив стойки. Пронеслись по воздуху картонные коробки.

— Вот, — Апраксин указал на зависшую в воздухе многозвёздную пятёрку. — Коньяк отличный, такой императору подарить незазорно.

— О, разлив вековой давности, — уважительно протянул Разумовский. — Я такой искал, где только можно, нигде нет.

— Возможно, это последние экземпляры, — усмехнулся Апраксин, он казался довольным, что смог удивить князя. — Забирай, Ростислав Драгомирович, не покривлю душой, если скажу, что за одну такую бутыль ты сможешь оснастить отряд гардемаринами.

— Благодарю, — кивнул я, — но мне бы что-то дешевле. Чтобы просто напиться.

* * *

Аристократы явно удивились моему запросу. Но просьбу Апраксин выполнил. Даже с лихвой. Ящик посредственного коньяка звенел у меня в руках, когда я выходил из ресторана.

Вот, чего я не ожидал, так это лекции о вреде алкоголя. Разумовский нацепил на себя маску невозмутимости и рассказал, как это плохо пить алкашку. К каким последствиям это приводит. Выразил надежду, что я не для себя. Ибо подаю надежды, и меня уже учитывают в планах общества орденоносцев. И завершил свою речь довольно дельным итогом:

— Ростислав Драгомирович, Вы могли попросить всё, что угодно, но вместо этого взяли бутылкой. Сегодня вы буквально пропили миллион, яхту, или особняк в столице. Всё же повторюсь. Надеюсь, это не для Вас. Прислушайтесь к словам старшего товарища.

Что ж, добавить нечего. Мне оставалось лишь кивнуть и попрощаться. Ну не мог я им сказать, что это для покушения на императора! Что Пруха будет спаивать гвардейцев, чтобы втереться им в доверие. Чтобы мы могли выполнить приказ.

Да, я тупанул. Мог бы просить и яхту, и особняк, да, что угодно. А бутылку для гвардии купить в магазине. Но я растерялся. Правда!

И вообще, чего я оправдываюсь? Ну, пришло мне первое в голову, я и сказал. Всё, закрыли тему. Тем более, не нужна мне ни яхта, ни особняк. Вообще в столицу больше не ногой. Уехать бы отсюда поскорее. Страшное место, на самом деле. Или ножом ткнут или от стыда загнёшься.

Ящик оттягивал руки. Бутылки звенели. Я спустился по ступенькам, но так вызывать такси было неудобно. Потому я поставил ящик на мостовую, и достал инфопланшет.

Автограв приземлился в двух шагах. Быстро, однако. Только я ещё не вызвал мотор, тем более похожий на лимузин. Потому напрягся и бросил взгляд по сторонам.

Канцеляристы в чёрном стояли у дверей ресторана, и не обращали на автограв внимания.

Поехало вниз заднее пассажирское стекло. И я шагнул к ближайшему столбу. Хоть какое-то укрытие, если что.

— Ростислав Драгмоирович, — раздался из автограва голос Василия Георгиевича, — мне тоже во дворец, если хочешь, присаживайся, подвезу тебя.

Хотел отказаться. Но нельзя. Нельзя отказываться от таких предложений. Не только потому, что Василий Георгиевич генерал-губернатор столицы, но и потому, что фамилия его Бестужев. Топ три в списке родов. Выше только Лопухины и Шереметьевы.

Вообще, в клубе орденоносцев все из первой сотни и древних родов. Но я об этом уже говорил. Хотя, если быть точным, то я знаю только тех, кого видел на приёме. Остальных не знаю, надо будет спросить (только вот у кого?).

— Премного благодарен, — я расплылся в улыбке и спрятал инфопланшет. — Только мне понадобится багажник.

— Никаких трудностей, — кивнул Василий Георгиевич.

Дверка багажника приоткрылась. Я поднял ящик. Под удивлённым взглядом Бестужева звякнул бутылками. Ещё раз. Преодолел два метра и, со звоном сгрузив ношу в автограв, открыл пассажирскую дверь и приземлился на сидение. Аккурат напротив Бестужева.

— Ещё раз благодарю, — улыбнулся я, пристёгивая ремни безопасности.

— Не стоит, — Бестужев всё ещё не пришел в себя от увиденной картины.

В обычном костюме он выглядел не так внушительно, как в форме. Даже наоборот. Напоминал клерка средней руки, что всё ещё ходит в спортзал и следит за фигурой, но уже давно отчаялся пробиться выше по служебной лестнице.

Однако, стоило встретиться с ним взглядом, как его глаза пронзали сталью. Короткий, седой ёжик волос, тонкие губы и острый нос только усиливали впечатление стремительной атаки шпагой.

— Гостинцы везу друзьям, — улыбнулся я. — Очень просили.

— Что-то редкое? — видимо, для поддержания беседы спросил он.

— Да нет, — махнул я ладонью, — дешёвый, три звезды.

— Ну, — протянул Бестужев задумчиво, — для столицы это редкость.

Автограв мягко качнулся. Стал набирать высоту. Сверху вниз мелькнули в окнах машины этажи домов. Показались крыши и дальние районы города. Красиво. Прям завораживает.

— Ростислав Драгомирович, шампанского? — спросил Бестужев, открывая дверцу мини холодильника в переборке, за которой сидел водитель. — Или, может, коньячку? Отметим наше спасение.

— Благодарю, Василий Георгиевич, не пью. Если Вы настаиваете, то, конечно, но не хочется.

— Не настаиваю, —