— Вы уверены, Ростислав Драгомирович? — Разумовский продолжал испытывать меня взглядом.

— Да, — кивнул я, — просто принюхайтесь. Чувствуете едва уловимый сладковатый запах? А его быть не должно. Значит мясо мало вымачивали, и не избавились от токсичной крови тура.

— Да не может быть, — Апраксин принюхался.

— Но мясо действительно так пахнет, — посмотрел на него Разумовский.

— Ростислав Драгомирович, — Апраксин поднял нос от стейка. — Может, ты ошибаешься?

— Я со Святогора, Арсений Егорович, — пожал я плечами. — Мой род разводит туров, и я с детства помогал матери на кухне. Могу рассказать весь процесс подготовки мяса.

— Что ж, — Разумовский взял салфетку и промокнул губы. — Тогда, Ваши слова не вызывают сомнения. Мясо отравлено.

— Значит, Мефодий испортил шикарную вырезку, — покачал головой Апраксин, — прошу простить, господа, я обязательно с ним…. — Он ударил кулаком по столу, — да он нас чуть….

— Не кипятитесь, Арсений Егорович, — Разумовский расправил салфетку, а потом смял её в руке. — Сначала разберёмся, случайная это ошибка или намеренная.

Он говорил спокойно. Так, будто произошло что-то рядовое. Как будто его это не особо волнует.

Нет, другие аристократы тоже не паниковали, но я видел по их глазам что они удивлены, и слегка растеряны. Разумовский же сохранил просто леденящее хладнокровие и быстро взял контроль над ситуацией в свои руки.

— Евгений Аскольдович, — вскинулся Апраксин, — Конечно же случайность. Мефодий со мной двадцать лет отходил коком на крейсере. Он предан мне до гроба.

— Возможно, сегодня он хотел всех нас до него довести, — хмыкнул Разумовский, доставая инфопланшет, и что-то в нём печатая, — это легко проверить. Извольте позвать повара, Арсений Егорович.

Апраксин не стал кликать официанта. Грузно поднялся со стула и пошёл на кухню сам.

Вернулся он через пять минут вместе с крепким мужчиной лет пятидесяти в поварском фартуке.

— Мефодий, — начал Разумовский, когда Апраксин сел на своё место, а повар застыл перед нами, рядом с моим стулом. — Ростислав Драгомирович, — рука князя указала на меня, — утверждает, что мясо приготовлено неправильно. Имеется сладковатый запах яда.

— Это какая-то ошибка, Ваше Высокоблагородие, — лицо Мефодия даже не дрогнуло, он оставался спокоен, будто находился не здесь, перед аристократами, а где-то на улице и у него спросили, который час. — Я готовлю туров уже много лет и такой запах, наоборот, признак готовности, тем более, если вымачивать мясо в отваре из базилика.

— Что скажете, Ростислав Драгомирович, — Разумовский посмотрел на меня. — Среди нас Вы единственный специалист по турам.

— Скажу, что отвар из базилика даёт кислосладкий запах, а тут именно сладкий.

— Мефодий? — Разумовский, кажется, наслаждался расследованием. С его губ не сходила лёгкая полуулыбка.

— Такие запахи трудно различить, — пожал плечами повар, бросая взгляд то на меня, то на князя. — Юноша ошибся, как и любой далёкий от кухни человек.

— Согласен, отличить трудно, — я не стал дожидаться предложения говорить от Разумовского и включился сам. — Только всех детей на Святогоре родители заставляют нюхать еду и запоминать хорошие запахи и плохие. Очень уж агрессивная у нас фауна.

— Мефодий? — окликнул повара Разумовский, и тому пришлось оторвать от меня тяжёлый взгляд. — Что скажете?

— Юноша ошибается, — Мефодий провёл глазами по столу, на скулах его заиграли желваки.

— Что ж, тогда вижу лишь один способ доказать вашу правоту, Мефодий, — тон Разумовского не предусматривал возражений. — Съешьте один стейк. Ростислав Драгомирович, пожалуйста, подвиньте ему свою тарелку.

Двинул посуду под руку Мефодию. Положил перед ним вилку и нож. Даже вставать не пришлось. Он стоял почти вплотную.

Мефодий взял в руку приборы. Окинул нас взглядом. Посмотрел на тарелку. Покрутил её рукой. Посмотрел на нас ещё раз. Вздохнул. Удобнее перехватил нож и ударил меня в шею.

Глава 11

Дёрнул головой в сторону. Толкнулся ногами. Упал вместе со стулом и перекатился с него.

Ушёл от удара на автомате. На одних только инстинктах. Тренировки сделали своё. Никто больше не застанет меня врасплох. Мне летёхи на корабле за глаза хватило.

Закончил перекат. Вскочил на ноги. Готов к атаке, но не понадобилось.

Мефодий застыл на месте, словно медузу горгону увидел, посреди удара. Хотя, судя по его выпученным глазам, что-то такое он точно увидел.

— Вот и стало понятно, что не случайно, — Разумовский встал со своего места и подошёл к повару. Остальные аристократы спокойно сидели на своих местах и молчали.

Князь отодвинул Мефодия в сторону. Обошёл вокруг него и посмотрел на нас.

— Поздравляю господа, мы пережили очередное покушение.

— Уже двадцать пятое, — протянул молчаливый генерал-полковник. Он так мало говорил, что я не смог вспомнить его имя.

— До Вас, Константин Ярославович, нам всем далеко, — улыбнулся Разумовский.

— И слава Богу, — кивнул Апраксин.

— Кто займётся расследованием? — спросил Архип Агапович. — Бояр вызываем?

— Не стоит, — Разумовский покачал головой. — Обойдёмся силами тайной канцелярии.

— Вы позволите нашим людям присутствовать при следствии? — поинтересовался Василий Георгиевич.

— Конечно, на нас же покушались, — Разумовский щёлкнул Мефодия по носу, от чего его глаза забегали туда-сюда. — Ты мне всё расскажешь, Мефодий, иначе сам превратишься в стейк.

— Евгений Аскольдович, — Апраксин поднялся со своего стула, и подошёл к Разумовскому, не глядя на Мефодия. — Я прикажу всем сотрудникам ресторана проехать за вами.

— Не стоит, Арсений Егорович, — улыбнулся Разумовский, — тех, кто нам нужен, мои люди уже поймали у чёрного хода, при попытке к бегству, остальных мы опросим здесь и вызовем по повестке, если понадобится.

— Хорошо, — Апраксин кивнул и посмотрел на своего кока: — как же так, Мефоша, как же так?

Мефодий ничего не ответил. Да он и не мог. Только вращал глазами, провожая взглядом сотрудников тайной канцелярии.

Ресторан быстро наполнялся неприметными людьми в чёрных костюмах. Одни вывели сотрудников в зал. Рассадили их по одному. Стали задавать вопросы. Другие исследовали кухню и наши блюда. Совали еду в анализаторы. Записывали результаты.

— У Вас хорошая реакция, Ростислав Драгомирович, — заметил Разумовский, когда я поднял свой стул и придвинул