Отринул все сторонние мысли (кстати, любимой я тоже написал, да и сейчас всё это ей пишу), и повёл друзей на тренировку.

* * *

Альберт Викторович поговорил со своим зятем. Получил от того разрешение, и мы попали на полигон гвардии. Хотя, полигон — это громко сказано. Так, задворки на территории дворца.

— Отпуск кончился! Шевелите булками, салаги! — надрывал глотку Гвоздь, и бойцы шевелили. Бежали по дорожке парка. Только здесь, вместо кустов-зверей на траве торчали препятствия и высились турники.

Гвардейцы бежали рядом. Косились на орущего Гвоздя. Кривили лица от нашей полевой формы.

Они знали, кто виноват в их усиленных тренировках. И не испытывали к нам симпатии. Будем на этом играть.

— Я больше не могу! — взвыл Фея. Споткнулся, взмахнул руками и упал. Прямо под ноги бегущих за нами гвардейцев.

Кто-то его перепрыгнул. Кто-то оббежал. Но парочку бойцов он задел, и они попадали на него.

— Стой! — скомандовал Гвоздь, — Вернулись за бойцом!

— Ты как, братиш? — склонился над Хиршем Пруха. — Цел?

— Кажется, я ногу сломал, — жалобно протянул Фея. — Там точно внутреннее кровотечение. Я чувствую! Пруха, я умру?

— Так, все отошли, мне нужно пространство! — Гусар снял со спины рюкзак и достал аптечку.

— Всем ждать! — скомандовал Гвоздь и остальные бойцы, со стонами попадали на траву.

— Командир, — Анджей вытянулся передо мной, — В результате пробежки один боец ранен. Ему оказывается помощь. — А ну встали! — рявкнул он, — а ну подтягиваться сто раз, салабоны!

Анджей погнал бойцов на турники, чисто случайно забыв рядом с феей Пруху.

— Лежи, не двигайся, — Гусар ощупывал ногу Хирша.

Тот замирал от боли. Морщился. Закатывал глаза и громко стонал.

— Командир, мне нужна помощь, — Гусар поднял голову, протянул мне какую-то медицинскую ерундовину, и я, краем глаза наблюдая за Прухой, тоже склонился над Феймахером.

— Что там? — стонал Фея, — я умру? Не молчите.

Прохор же, встал рядом с гвардейцами. Снял с пояса флягу. Отвинтил крышку. Шумно втянул аромат из горлышка и сделал большой глоток.

— Ха, — прошипел Пруха. Занюхал рукавом и протянул флягу одному из гвардейцев, — освежись, братишка, для кроветворения полезно, а то командиры из нас только тянут.

— Старший Матрос Байрачный! — зыркнул я на него, — два наряда вне очереди, как вернёмся на корабль.

— Есть, ваше благородие, — вытянулся Пруха, ещё раз глотнул и, всё же, всунул флягу в руки удивлённого гвардейца. — Всё же глотни, братиш.

— На турник, матрос, — я мотнул головой.

— А я что, я ничего, — ощерился Пруха, хлопнул гвардейца по плечу, — потом отдашь, братишка, — и побежал подтягиваться.

— Я буду жить? — простонал Фея, снова привлекая к себе ошарашенные взгляды гвардейцев.

— Будешь, бросил я, — провожая взглядом Прохора.

— Но не долго, — заключил Гусар, поднимаясь от Феи. — Простое растяжение, турникам не помеха, пошёл.

— У меня же сердце, — заныл Хирш.

— Потому и не долго, — кивнул Гусар, — командир, боец к службе готов, разрешите продолжить физ подготовку?

— Разрешаю, — кивнул я. Дождался, когда оба бойца отойдут подальше. Оглядел гвардейцев, забрал у них флягу, и, развернувшись, пафосно зашагал к турникам, на которых морпехи изображали сосиски из мясного отдела.

* * *

После полигона пришёл черёд спортзала. Мы ввалились туда после гвардейцев. Встали в уголке, сделали растяжку и пошла рукопашка.

Фея изображал какой-то пьяный стиль. Он еле двигался, и вёл себя, как мешок.

Гвоздь отработал на нём пару бросков и поставил Чуватова с Гусаром. Гадел довольно споро махался с Бобром, а Хирш толкался с Прухой.

Анджей ходил между ними и кричал:

— Живот подтяни! Куда ты жопу отклянчил?

— Да кто так бьёт? Тебя жена научила? Вот так надо! — он воткнул кулак в боксёрский мешок.

— Кто так уходит от удара⁈ — он встал около Бобра, — Ты поссать присел⁈ Пружинь, пружинь в ногах!

— Нырок и кувырок! Нырок и кувырок я сказал, а не тюленем распластаться! — Анджей пнул Фею, — вставай!

— Кто так перекатывается⁈ А⁈ — Гвоздь снова замер около Хирша. — Ты колбаса что ли⁈ Ноги используй, ноги!

— Лейтенант, — ко мне подошёл поручик гвардии. — ваши бойцы неплохо подготовлены.

— Не льстите, Ваше высокоблагородие, — улыбнулся я, — разве ж это подготовка?

— Довольно хорошая, — кивнул поручик, с трудом скрывая ехидство, — видели бы Вы наших бойцов, сразу бы… а — он наигранно вспыхнул радостным озарением, — давайте спарринги проведём? Сами во всём убедитесь.

— А давайте, — я тоже постарался изобразить интерес, — только у меня один боец травмирован.

— Слышал, что один ногу потянул, — поручик улыбнулся и посмотрел на Хирша.

Фея, пока Гвоздь не видел, как раз дурачился с Прохором. Пруха пытался схватить его, а наш пухляш падал на маты и перекатывался сарделькой. Оба хохотали и походили на радостных папу с сыном карапузом на прогулке в парке.

— Не, я про усатого, — я махлнул рукой, тут же сжал ладонь в кулак и изобразил, будто опрокидываю стакан, — подсел на старости, всё не дождусь, когда ему на пенсию, чтобы избавиться. А мелкого пинайте, сколько влезет. Может ума наберётся.

— Договорились, — поручик выглядел слегка удивлённым, но всё же согласился.

* * *

Бобёр вышел на татами первым.

Размялся. Покрутил руками. Отработал кики ногами. Пару раз поприседал и запорхал, как бабочка. Жаль он вытянул короткую соломинку и должен был слить бой.

Его противник — прапорщик гвардии, тоже оказался молод и в хорошей физической форме.

Сверкнули локальные щиты. Мелькнули пару раз кулаки с ногами. Бобёр попался на проход, и прапорщик, совершив бросок, вышел на болевой.

Тра-та-та. Отстучал Серёга по татами и сдался.

Гвардейцы разразились овациями. Засвистели и заулюлюкали. Кто-то хлопал в ладоши, а кто-то, пил из фляги Прухи.

Краем глаза я наблюдал за Прохором. Он нашёл давешних бойцов с пробежки. Фляги у них не оказалось, и Пруха достал ещё одну. Гвардейцы удивились, но угощение приняли. Я бы тоже удивился, если бы сам не рассовал пять штук Байрачному по карманам. Пейте, голубки, пейте. Нам же легче будет.

За Бобром пошёл Гусаров. Встал на матах. Широко расставил ноги. Провёл пару потягушек из комплекса восточной гимнастики