объяснения подобных процессов. Встретив Аборигенов Галактики, люди впервые оказались в роли не старших, а младших братьев по разуму, в роли «галактических подростков». Если бы медеанцами руководила не инстинктивная тяга к размножению, а осознанные амбиции, шансов ни у человечества, ни у любой иной цивилизации не было бы.

Об этом тоже следовало предупредить Землю. Но сделать это Коршунов не успевал. Вражеское кольцо вокруг вигвама, где он торопливо надиктовывал послание в передатчик, делалось всё плотнее, сжималось. За секунды до того, как кожаные стены рассыпались лоскутами, вспоротые десятками мечей, Тимур крикнул: «Всё, они пришли!» — оторвал подкладку рюкзака, активировал детонатор.

Маленькое ослепительно-яркое солнце вспыхнуло у него в руках. Тимур невольно зажмурился, хоть, конечно, смысла в этом не было никакого. Пламя, рождённое термитным зарядом, мгновенно испепелило и остатки этого вигвама, и соседние, превратило в живые факелы — ненадолго живые! — добрую сотню охотников. От Коршунова, сидящего в самой его сердцевине, не могло остаться и угольков.

Тимур понимал это прекрасно. Но, оказывается, жизнь после смерти существует. Он висел в темноте вниз головой, прижимая к себе чьё-то тело. Веки крепко склеены, уши забиты пробками, но это не мешало Узнаванию. Аромат, вкус, упругая податливость кожи, тонкие вибрации нервов, необъяснимые на человеческих языках — он обнимал Росянку!

Наверное, это можно было назвать сексом? Или рождением? Потому что он проникал глубоко в её тело, был одновременно внутри и снаружи. Росянка тоже обнимала его, обвивала руками и ногами. Рук и ног было куда больше, чем по две пары, но это не пугало. Как и ощущение, что она входит в него так же, как он в неё. Они были одним целым и в то же время двумя отдельными сущностями, они соединялись, но не смешивались. Они наслаждались друг другом и творили друг друга. Если это вечный смертный сон, то он прекрасен!

Сон оказался отнюдь не вечным. Пеленавший их кокон из лиан-щупалец конвульсивно дёрнулся. Электрический разряд прошёл по его нервным цепям, отозвался в телах двух существ, умиравших и рождавшихся заново. Мгновенный оргазм невиданной силы прорвал плёнку, разделяющую их. Спаял, смешал, слил в одно целое. А затем вышвырнул в предвечную пустоту.

Сколько они летели свозь неё? Либо висели неподвижно, как попавшие в паучью сеть мушки? Там, где протяжённость и длительность относительны, миг и вечность — неразличимы.

Разум не мог ни постичь, ни выдержать подобного. Но инстинкт в разуме не нуждается. Он заставил тело сгруппироваться, не упасть, но приземлиться. Когда к Тимуру вернулась способность осознавать происходящее, он понял, что сидит на прохладном каменистом грунте.

Он открыл глаза. Тьмы не было, привычного уже тумана, хозяйничающего на поверхности Медеи, тоже. Тусклый рассеянный свет, не дающий теней. Место, куда он попал, показалось знакомым. Тимур сидел на полу громадного зала, высеченного в глубине скалы, абсолютно нагой, кожа лоснилась от покрывающей её слизи. Рядом, такая же нагая и лоснящаяся, сидела девушка. Тонкая стройная фигура, подтянутый плоский живот, красивая грудь с маленькими коричневыми сосками, тёмные волосы ниспадают на плечи.

Девушка повернула голову, разлепила веки. Улыбнулась, когда их взгляды встретились. Тимур сообразил, отчего не узнал Росянку сразу же, хоть не раз видел её обнажённой. Сейчас она была больше, чем нагая! Её лоснящаяся кожа стала девственно-чистой, татуировки-тотемы исчезли!

— Тим… — тихо прошептала она. Протянула руку, коснулась его бедра. Осторожно, словно сомневалась в телесности мужчины.

Наконец-то к Коршунову вернулся дар речи.

— Мы что, живы? Но как?!

— Когда ты ушёл, я должна была умереть при Разделении Силы. Я не ощущала, что происходит со мной, мысленно следила за тобой, хотела оставаться рядом до конца. Но в том пламени оказалось столько злой силы! Её хватило, чтобы я смогла… забрать тебя. Не спрашивай, как я сумела, я не знаю. Наверное, переняла умение Корня-Предка, пока была его частью? В итоге получились не две Росянки, готовые сожрать друг друга, а Росянка и Тимур.

Коршунов слушал, стараясь не раззявить рот от изумления. Снова оглядел себя, провёл ладонью по бицепсам, по прессу живота. Слизь не высыхала, стягивая кожу, а медленно впитывалась, делая её прочнее и эластичнее. Означает ли признание девушки, что он прошёл трансмутацию, что он более не человек? Что план Спасителя сработал, пусть и ценой жизни десятков его соплеменников?

Никаких изменений в своём самосознании, мировосприятии Тимур не находил. Возможно, это постепенный процесс? Кем ощущала себя Валевская после Обряда Разделения Силы, человеком или иным существом? Не спросишь…

Росянка меж тем продолжала:

— Но Разделение получилось неправильным. Не только я вложила в твоё сознание ключевую информацию, но и ты в моё. Не в роевое сознание, в моё собственное! Помнишь, мы навещали твоих родителей, пили вишнёвое вино, а потом летели в железной птице? Я оставалась вне роя всего несколько часов, но этого хватило. И когда началось перерождение, ключ высвободил ту, что была заперта тысячи лет, — меня исконную! Росянка вернулась туда, откуда её забрали когда-то. Только через пространство, не через время.

Она легко вскочила на ноги, ступила на дорожку из бледно-зелёного мха. Коршунов тоже поднялся. Он узнал это место: анфилада пещерных залов, освещаемая пробитыми сквозь скальную толщу световыми колодцами. Тайный Храм, последняя святыня цивилизации, существовавшей тысячи лет назад и уничтоженной паразитами, «благородными дикарями», которых они пригласили на Медею. Точно так же, как затем люди пригласили их на Землю.

Тимур огляделся по сторонам. Это был последний, одиннадцатый зал в анфиладе. Вон оттуда он шёл по ковровой дорожке из мха, разглядывал статуи, фрески, письмена на неизвестном языке. А там к нему подошёл последний служитель Храма…

Тело мёртвого старика лежало нетронутое. Маленькое, скрюченное, в серых ошмётках доисторического скафандра оно сливалось с серыми камнями вокруг. Росянка подошла к нему, наклонилась. Затем резко выпрямилась, обернулась к Тимуру, выкрикнула:

— Те, кто его убил, — не моё племя! Он — последний из моего племени!

Махнула рукой, подзывая. Когда Тимур подошёл, крепко сжала его ладонь, другую руку вскинула вверх, к одной из фресок, украшавших верхнюю часть стены.

— Смотри! Вот кто я!

На этой фреске изображено было странное сооружение. Куполообразная крыша его вздымалась к самым облакам. Казалось, она не опирается на тонкие высокие колонны, а едва касается их. У подножия сооружения изображены были маленькие фигурки нелюдей в сине-золотых одеждах. Они стояли, вскинув руки в извечном жесте молитвы. Ещё одна фигура находилась под самым куполом. Парила, раскинув… не руки, а могучие крылья! Над головой её сиял золотой то ли нимб,