Входя в просторную комнату с белеными стенами и сводчатым потолком – рабочий кабинет и постоянное обиталище майордома Скалария, – Гвендилена почувствовала внутренний трепет. Она вспомнила, как оказалась здесь впервые вместе с другими невольниками, привезенными из Терегиста, и на миг ощутила себя такой, как тогда, – измученной, грязной, голодной, обреченной на рабство.

«Это было давно, – твердила она себе, – это было давно, в другой жизни, не со мной…»

Склонившись над толстой счетной книгой, Скаларий что-то писал. Время от времени он отвлекался для того, чтобы сделать какие-то подсчеты, перекладывая разноцветные камешки на доске, расчерченной на клетки, потом снова углублялся в свои записи.

Наконец, заметив ее присутствие, Скаларий поднял голову и вопросительно посмотрел на нее.

– Простите, что отрываю вас от дел, господин майордом, – смущенно вымолвила Гвендилена, – но мне нужно поговорить с вами!

– Кто вы? – строго спросил он.

– Я… я одна из фрейлин принцессы. Меня зовут Гвендилена.

Всей душой девушка надеялась, что Скаларий не узнает ее… Мало ли людей проходят перед ним каждый день? Но он узнал – сразу же, едва взглянув ей в лицо.

– Гвендилена? Та, что раньше была служанкой на кухне? Привезена из Терегиста? – уточнил он своим обычным монотонным и бесстрастным голосом. – Я помню. Итак, что вам нужно?

Последние слова он произнес, чуть подняв бровь, всем своим видом давая понять, что не намерен тратить время попусту.

Набрав побольше воздуха в грудь, Гвендилена заговорила:

– Мне кажется, моя горничная – ее зовут Летта – и, как бы это сказать… Ну, в общем, она ворует. Когда это были всякие мелочи, я не обращала внимания, но недавно у меня пропала брошка в виде бабочки с драгоценными камнями, подарок принцессы Эвины, и я думаю…

– Я понял вас, – прервал ее Скаларий, – но знаете ли вы, что по закону слуги и служанки, уличенные в воровстве, должны быть наказаны плетьми и отправлены в каменоломни, на вечную каторжную работу?

– Да, я знаю… – голос Гвендилены дрогнул, и слезы подступили к глазам – настоящие, искренние слезы.

Летту действительно было жаль… Но ничего не поделаешь – она видела ту проклятую подвязку, держала ее в руках, а значит – сама подписала себе приговор. Оставлять ее при себе было бы смертельно опасно!

– И все же вы настаиваете? – холодно уточнил Скаларий.

– Да, – Гвендилена вскинула голову, – теперь я свободная женщина и хочу, чтобы все было по закону!

– Хорошо, – Скаларий сделал какую-то пометку в маленькой записной книжке в черном кожаном переплете, – я пошлю своих людей проверить это.

Он снова углубился в свои записи и расчеты, словно давая понять, что аудиенция закончена.

Глава 11

К ночи похолодало. С моря дул пронизывающий северный ветер, и казалось, каменные стены замка насквозь пропитались промозглой сыростью. До своей комнаты Гвендилена добралась совершенно обессиленная, дрожа от холода, пробирающего до костей.

К счастью, Летта догадалась разжечь огонь, и в камине плясало веселое пламя. Казалось, оно согревает и тело, и душу… Гвендилена посидела недолго, протянув руки над огнем, потом, словно спохватившись, достала из рукава подвязку и бросила в камин. Нежное кружево тут же вспыхнуло, рассыпая искры, и, глядя как оно горит, девушка чувствовала, как ей становится легче.

Она уже хотела было лечь в постель, но тут раздался знакомый условный стук в дверь. На пороге стоял Яспер. Как всегда, он протянул ей серый плащ джедри-айр, но, надевая его, Гвендилена чувствовала, как дрожат руки. Что-то подсказывало ей – сегодня принцу будет не до любовных утех!

«Зачем же он хочет видеть меня?» – думала Гвендилена, шагая вслед за Яспером по длинным коридорам. Ее снова трясло – то ли от холода, то ли от страха. Оказавшись перед знакомой дверью, она остановилась, чтобы перевести дыхание, поправила локон, выбившийся из прически… И решительно шагнула через порог.

Принц стоял у окна спиной к ней и даже головы не повернул, когда она вошла. Это было так не похоже на их прежние свидания, что Гвендилена даже растерялась.

– Ваше высочество, вы хотели видеть меня? – вымолвила она.

– Да, – отозвался принц, по-прежнему не глядя на нее, – ты знала?

– О чем?

– Прекрати! – Хильдегард обернулся к ней, и Гвендилена увидела его лицо – бледное, искаженное горем и злобой. – Не делай вид, что не понимаешь, о чем я! Сегодня я узнал, что стал рогоносцем, так неужели я могу думать о чем-то другом?

Гвендилена прикусила губу. Соблазн был так велик… Чего проще – рассказать принцу, что супруга неверна ему, чтобы погубить соперницу окончательно? Он ведь и сам готов в это поверить!

«Не вздумай поступить так, – тревожно прошелестел тихий голос в голове, – принц самолюбив и обидчив, он не простит тебе, если решит, что ты знала об измене его жены и ничего ему не сказала! Больше он не сможет верить тебе».

Гвендилена опустила глаза и зачастила скороговоркой:

– Мой принц, я не верю, что ваша супруга могла быть в чем-то виновата! Я совершенно уверена, что все случившееся – просто недоразумение либо следствие чьего-то навета. Принцесса Эвина всегда была преданной и верной женой, она любила только вас, своего супруга, и даже не помышляла о том, чтобы изменить с другим мужчиной! Певца Лейра она призывала к себе для того, чтобы послушать его песни, а когда он тяжело заболел, заботилась о нем как добрая госпожа, из одного лишь сострадания…

Хильдегард слушал ее, нахмурив лоб и скрестив руки на груди. Когда Гвендилена замолчала, он деловито спросил:

– Это все? Больше тебе нечего сказать? Или есть еще что-то, о чем я не знаю?

– Н-нет… – пролепетала Гвендилена.

– А почему ты упомянула певца Лейра? Откуда ты знаешь, что ее любовник – именно он? Разве я или кто-то другой говорил тебе об этом?

Гвендилена молчала. «Ну, в самом деле, кто дернул меня за язык? Зачем было говорить про Лейра? – думала она, лихорадочно пытаясь придумать какой-то выход. – Как теперь выкручиваться?»

А принц продолжал:

– Ты знаешь, что я могу сейчас отдать тебя в руки палачей? Им ты расскажешь правду!

Сердце больно сжалось, потом забилось часто-часто… Усилием воли Гвендилена заставила себя улыбнуться.

– Как вам будет угодно! Но перед этим я прошу выслушать меня.

– Что ж, говори!

Гвендилена вскинула голову.

– Простите меня, мой господин, но принцессе я обязана всем. Если бы не ее доброта, я до сих пор оставалась бы кухонной рабыней. И потому для меня она всегда останется лучшей и достойнейшей из