Шрифт:
Закладка:
Возница – степенный, коренастый, с черной окладистой бородой – деликатно кашлянул.
– Простите, госпожа, нам пора ехать! Путь долгий впереди.
– Да, да, разумеется, я понимаю, – спохватилась Эвина, – прощай, Гвендилена! Помни обо мне, и пусть мои дети тоже меня не забудут!
Принцесса легко вспорхнула в карету, и даже сейчас невозможно было не восхититься ее красотой и природной грацией. Кучер щелкнул кнутом, экипаж тронулся…
Гвендилена помахала вслед и уже хотела было возвращаться в замок, но тут произошло нечто неожиданное – калитка распахнулась, и на дорогу выбежала Калеа. Сейчас никто не узнал бы в этой растрепанной седой старухе чинную придворную даму, от одного взгляда которой еще совсем недавно трепетали фрейлины и служанки!
Увидев, что карета уже отъехала, Калеа в отчаянии закричала… И кинулась вслед. Бежала она неуклюже, тяжело, пыхтя и нелепо размахивая руками. Несколько раз Калеа спотыкалась и падала, но упрямо поднималась на ноги. Наконец, видимо, совсем выбившись из сил, она не смогла встать. Глухо, страшно рыдая, она корчилась посреди дороги, и пыль окрасилась кровью от ее разбитых ладоней и лица…
Гвендилена даже растерялась. Конечно, надо было бы увести несчастную в замок, но, пожалуй, поднять толстуху ей было бы не под силу! К тому же она не забыла, как надменно и презрительно Калеа обращалась с ней когда-то.
«Лучше бы позвать служанок. Пусть сами справляются, раз уж не углядели за безумной!» – решила Гвендилена.
Но ей не пришлось делать и этого. Карета остановилась, принцесса выскочила, подхватив пышные юбки, и подбежала к лежащей в пыли Калеа. Она помогла ей встать – откуда только сила взялась у столь хрупкого создания! – отерла платком лицо и руки и бережно, заботливо усадила в экипаж. Кучер попробовал было воспротивиться, но принцесса наградила его таким взглядом, что он мигом осекся и безропотно занял свое место на козлах.
Карета снова тронулась и скоро скрылась за холмом.
Часть IV. Фаворитка
Глава 1
Снова зима вступила в свои права. Погожие дни сменились туманами и штормами, с севера задули нирдвалы — холодные и злые зимние ветры. В воздухе постоянно висела мокрая морось, что ни день – шел то дождь, то снег, и даже море замерзло у берега, что, по словам старожилов, случалось последний раз лет двадцать назад. Печи и камины в замке горели днем и ночью, но и это не всегда спасало от промозглого холода и сырости.
Но Гвендилена не замечала капризов погоды. Пожалуй, еще никогда в жизни она не была так счастлива! После отъезда, а если говорить правду – изгнания, принцессы Эвины она почувствовала себя если не полноправной хозяйкой в замке, то, по крайней мере, управительницей, с которой теперь всем приходится считаться.
Их встречи с принцем по-прежнему были тайными, но с каждым днем Гвендилена чувствовала, как он все сильнее привязывается к ней. Теперь он посылал за ней Яспера почти каждую ночь! Случалось даже, что они засыпали и просыпались вместе. В их объятиях была не только страсть, но и нежность, и, прижимаясь к ее телу, Хильдегард счастливо улыбался, словно ребенок у материнской груди.
– Дом мужчины – сердце женщины, – как-то сказал он, – так говорил мой отец когда-то, а я не понимал, о чем это он. Кажется, теперь я дома!
От этих слов сердце Гвендилены трепетало от радости. Она прижималась к возлюбленному и обнимала его, покрывала его тело поцелуями, шептала на ухо ласковые слова… Ночи пролетали как одно мгновение.
Ну а днем было много хлопот.
Первым делом Гвендилена распорядилась отправить по домам бывших фрейлин принцессы. Многим это решение пришлось не по нраву. Одни намекали, что госпоже алематир, возможно, было бы приятно видеть рядом давних подруг, другие вдруг вспоминали о том, как богаты и влиятельны их отцы, некоторые даже пытались просить, умолять и плакать…
Но Гвендилена была непреклонна. Видеть бывших товарок, что помнили ее неуклюжей, робкой и жалкой, вчерашней рабыней, из милости приближенной к принцессе, было бы просто невыносимо! Жаль, конечно, что бедным девушкам приходилось отправляться в путь зимой, в холода, но тут уж ничего не поделаешь. Глядя, как отъезжают от ворот замка их кареты, Гвендилена чувствовала легкое злорадство… Хотя, если вдуматься, рабам, приведенным в цепях, приходилось куда тяжелее!
Дети требовали немало заботы и внимания. За то время, что Эвина провела в башне, они успели привыкнуть к ее отсутствию, и все же отъезд матери подействовал на мальчиков угнетающе. Маленький Альдерик плохо спал по ночам, часто плакал, отказывался от еды и мочился в постель, Римеран же наоборот замкнулся в себе и, бывало, целыми днями сосредоточенно думал о чем-то, наморщив лоб и не произнося ни слова. Однажды, когда Гвендилена укладывала его спать, мальчик вдруг спросил:
– Скажи, где теперь моя мать?
Гвендилена смутилась. Она знала, что рано или поздно Римеран задаст этот вопрос, и все-таки была не готова.
– Она… должна была уехать. Иногда так бывает. Сейчас ты не поймешь, но когда-нибудь потом, когда станешь взрослым…
Гвендилена и сама чувствовала, что ее сбивчивые объяснения выглядят жалкими, неубедительными – даже для ребенка. Однако принц Римеран слушал, не перебивая, взгляд его был так доверчив и ясен, что врать и юлить было стыдно. Но не говорить же ему всей правды!
В конце концов Гвендилена совсем запуталась и замолчала. Она опасалась, что мальчик начнет и дальше расспрашивать о том, куда уехала мать, почему и скоро ли она вернется, но неожиданно он спросил совсем о другом:
– Значит, теперь ты будешь вместо нее?
Гвендилена растерялась еще больше. Конечно, Римеран умен и сообразителен не по годам, несмотря на свое уродство (а может быть, и благодаря ему!), но как мог ребенок проникнуть в ее потаенные мысли? И что, если он догадывается о чем-то?
Пока она лихорадочно пыталась сообразить, что ответить, мальчик вдруг вскинул на нее глаза (синие, отцовские!) и спросил совсем тихо:
– А ты меня не оставишь?
– Нет, – Гвендилена покачала головой и обняла ребенка, – я тебя никогда не оставлю.
– Хорошо, – маленький Римеран уткнулся лицом ей в плечо, – не уходи.
– Не уйду, – пообещала Гвендилена, – теперь я всегда буду здесь!
И по правде сказать, она и сама всей душой на это надеялась.
* * *
За окном давно стемнело. Падал снег, и крупные пушистые хлопья медленно опускались на
