трубку, подошла к столу, схватила домашнее задание и рухнула на кровать. Она оставила свой рабочий стул отодвинутым, так что я оседлал его, прижав спинку к груди. Можем мы покинуть это гребаное место, пожалуйста?

Я шумно выдохнул и закатил глаза к потолку.

— Как долго это продлится? — закричал я на Дент. — Зачем ты это делаешь? Это бесполезно, если она меня не видит. Это жестоко!

Она даже не вздрогнула.

Я больше не мог этого делать.

***

К счастью, боль пришла еще до истечения трех месяцев. Елена горячо запротестовала. Она не хотела расставаться с этим подонком. Мы не смогли выбраться из этого места достаточно быстро для меня.

Следующие три места она ненавидела.

У нее были неприятности в школе, и у нее возникли небольшие проблемы с отношениями. Когда Герберт попытался поговорить с ней об этом, она не захотела слушать ни слова из того, что он говорил.

— Ты должен рассказать ей о Драконии, Герберт. Прошло пять лет. — Я умолял. — От этого зависит моя жизнь.

Я знал, что он этого не сделает. Она понятия не имела о существовании драконов и была чертовски напугана в первые несколько месяцев в Пейе. Я не облегчил ей задачу.

Я не знал, на что пришлось пойти и сколько жизней было потеряно. Я понятия не имел, на что была похожа ее жизнь. Все для того, чтобы однажды она смогла заявить на меня права.

Я пережил этот год. Ей исполнилось шестнадцать.

Предполагалось, что она вернется в Пейю, но Герберт ничего не предпринимал. Он хотел, чтобы в этом месте все заработало. Мы достигли трехмесячной отметки, и он, казалось, не торопился.

— Почему ты не забираешь ее обратно? Ей нужно тренироваться со своими гребаными людьми, — заорал я на него.

Он меня не слышал.

Елена медленно возвращалась к себе прежней.

В этой школе у нее не было друзей, но, похоже, это был ее выбор. Думаю, какая-то часть ее знала, что Герберт не останется.

Наступил День Святого Валентина, и она получила открытку от какого-то идиота по имени Тревор.

Я не мог пройти через это снова.

Я бы сделал весь ее будущий День Святого Валентина особенным. Гораздо лучше, чем открытка от Тревора. Я больше думал о будущем. Со дня на день она должна была отправиться в Пейю. Фокс должен оказаться рядом, и Герберт умрет. Я не хотел думать об этом.

Может быть, я мог бы это изменить. Добиться другого результата. Я бы не был столько времени темным. Я бы не потерял Люциана. Я бы не потерял Брайана. Кара не проснулась бы, и Елене не пришлось бы потерять и ее тоже.

Как она простит меня за все то, что я причинил?

Моим самым большим страхом было то, что я никогда не оправдаю ожиданий Люциана. Если бы я мог спасти жизнь Герберту, тогда, возможно, она никогда бы не влюбилась в Люциана.

Если бы Герберт вернулся с ней домой, все бы знали, кто она такая. Все было бы по-другому.

Да, это было именно то, что я бы сделал.

Я был Рубиконом. Если бы существовал хоть один дракон, который мог бы справиться с этим Дентом. Это был я.

На этот раз я не соглашусь на меньшее.

***

Я каждый вечер пытался поговорить с Гербертом. Я хотел заставить его запаниковать, чтобы он скорее вернулся, избежал встречи с Фоксом и не дал себя убить.

Я вспомнил, что Мэтт рассказал мне о той ночи, и на этот раз я не позволю этому случиться. Как бы сильно я ни старалась и как бы сильно ни истощал себя, я не мог достучаться до него.

— Я делаю это для многих людей, — сказал я Денту. — Для него, Люциана, Брайана, Кары. Умоляю. Позволь мне добиться успеха. Позволь мне это исправить.

Без ответа.

Я заплакал. От сожаления у меня перехватило дыхание. Фокс должен быть где-то поблизости, но я не мог вспомнить точную дату, когда она прибыла в Пейю. Мне следовало быть более внимательным.

***

На следующий день мы шли в школу, и она была в хорошем настроении. Думаю, она мечтала о Треворе наяву. Это должно было заставить меня ревновать, но я был счастлив видеть ее счастливой. У нее оставалось не так уж много времени. Чем дольше она сможет оставаться нормальным человеком, тем лучше. Тревор не был плохим парнем. Он был чем-то похож на Люциана.

Он пришел посидеть с ней в кафетерии, и я оглядел толпу. Странно, но девушки, которые раньше привлекли бы мое внимание, ничего не сделали для меня. Для меня существовала только Елена.

Что бы сделала Елена, если бы я поступил в ее школу и попытался сбить ее с толку? Пошла бы она за мной? Расслабился бы Герберт, зная, что я рядом, чтобы защитить ее? Сложилась бы ее жизнь по-другому? Счастливее?

Я много думал обо всех различных сценариях.

Какой была бы наша жизнь, если бы она выросла в Пейе? Если бы Горан никогда не предавал ее родителей? Мы бы стали друзьями. Я был уверен в этом.

Я не мог снова думать об этом сейчас. Мне нужно было сосредоточиться на препятствии, стоявшем передо мной.

Их обед закончился, и Тревор проводил Елену до класса, пока их пути не разошлись.

Я стоял у стены в конце класса Елены и слушал ее лекцию по истории США. Было интересно, как они разрабатывали стратегию сражений в прежние времена.

Ее следующим занятием было искусство, ее любимое. Она работала над картиной Пикассо в кубическом стиле. Она закончила набросок человека. Я видел, как у него поникли плечи и были засунуты руки в карманы. Она взяла черную краску и нарисовала линию роста волос.

Я застыл.

Я перевел взгляд с нее на картину.

— Черт, — сказал я. — Ты рисуешь меня.

Помнила ли меня хоть малая толика ее? Я всегда задавался этим вопросом, и вот доказательство. Снился ли я ей? Я надеялся на это.

Прозвенел последний звонок, и я последовал за ней на улицу. Я не мог выбросить эту картину из головы.

Дорога домой в тот день была тихой. Тревор попрощался с ней у ворот школы. Он также спросил ее, не хочет ли она пойти с ним на танцы в ту пятницу.

— Могу я дать тебе ответ завтра? Мне нужно спросить папу, — сказала она.

— Конечно, без проблем. Я буду ждать, новенькая. — Он дотронулся до своей груди.

Такой Люцианский ход.