Я резко остановился и завис в воздухе, пытаясь отдышаться. На горизонте показались пять драконов.

Я ахнул. Я был не совсем бесполезен. Что бы ни создало дент, оно предупреждало меня. Опасность приближалась. Я был ее защитником.

Возникло притяжение.

Мне казалось, что мои кости вот-вот переломятся от такой силы, и я с глухим стуком приземлился на пол гостиной. Времени было не так уж много. Я не был уверен, какое расстояние преодолел, но они были близко.

Я подполз на четвереньках к телевизору. Герберт смотрел старый шпионский фильм.

— Герберт, тебе нужно уходить. Он идет! — крикнул я.

Он смотрел прямо сквозь меня.

Я хмыкнул. Заорал сильнее. Ничего. Я повернулся к Елене. Только один раз, пожалуйста.

— Елена, проснись. — Я попытался встряхнуть ее, но руки хватали воздух.

Черт!

Они приближались, и я ничего не мог поделать.

Думай, Блейк, думай.

Выстрелы из телевизора. Было невыносимо наблюдать, как Герберт, ничего не замечая, запихивает в рот попкорн.

Я переводил взгляд с него на экран. Фильм о привидении, снятый в прошлую пятницу, всплыл у меня в голове. Это натолкнуло меня на идею. Это было нелепо, но попробовать стоило. Я глубоко вздохнул и произнес небольшую молитву тому, кто или что бы ни было ответственно за Дент. Мне нужна твоя помощь.

Я присел на корточки перед телевизором, закрыл глаза и положил руку на экран. Я изо всех сил сконцентрировался и почувствовал вибрацию на своей ладони. Я прижал ее к экрану. Она оставалась твердой.

— Герберт, — сказал я. Мое сердце, душа и разум были соединены воедино.

Актер назвал его имя.

Сработало.

— Герберт, — снова произнес актер со своим нью-йоркским акцентом. — Он идет. Поднимай свою задницу сейчас же.

Это истощило меня, и я покачнулся, пытаясь сосредоточиться.

Актер вернулся к своим репликам.

— Что ты имеешь в виду, когда говоришь, что он идет? — спросил Герберт.

Я не мог сделать это снова. Я не мог пошевелиться.

Они приближаются, Герберт.

Он вскочил, подбежал к Елене и разбудил ее. Я сказал небольшое спасибо всем, кто помог, а затем отключился.

Притяжение унесет меня с собой.

***

Я проснулся в новой комнате.

Елена была в наушниках и выглядела угрюмой. Она снова перестала разговаривать с Гербертом. Он спас ей жизнь, а она игнорировала его. Типичный подросток. Я хотел найти Герберта и посмотреть, смогу ли снова поговорить с ним, но единственный раз, когда я смог выйти из ее комнаты, это когда она ушла в школу.

Новая школа была жестокой. Девочки дразнили и издевались над Еленой. Она хотела уйти, но Герберт остался на месте. Она впала в депрессию.

Люди могут быть жестокими.

Я был ничуть не лучше. Я тоже обращался с ней как с дерьмом. Теперь я сожалел об этом. Я был гребаным идиотом.

— Тебе лучше, блядь, остановиться, — предупредил я парня, который продолжал дергать бретельку лифчика Елены. — Ты же не хочешь, чтобы я разыскал твою задницу, когда это дерьмо закончится, чувак.

На ее глазах выступили слезы. Мне хотелось выбить все дерьмо из него и из всех, кто смеялся. Но они подумали бы, что у нее есть способности, и это могло бы все ухудшить.

Наконец, боль в животе появилась снова. Я предупредил Герберта. На этот раз он не колебался, и Елена не стала спорить. Мы выбрались из этого дома в рекордно короткие сроки.

Мы вернулись в Техас. Герберт снова впал в параноидальный режим, и мы переезжали каждые три месяца. Каждый раз Елена боролась.

Одно время было тяжело смотреть. Елена отстранилась от отца, села на задницу в коридоре и отказалась уходить. Ему пришлось перекинуть ее через плечо и затащить в грузовик, в то время как она рычала и колотила его по спине.

Ее пятнадцатый день рождения состоялся в маленькой закусочной в Монтане. Она была несчастна.

Она становилась моей Еленой. Той, в которую я влюбился в горах. Той, которую я чуть не поцеловал в озере. Она была сногсшибательна.

Я уставился на нее. Сколько у меня еще осталось времени? Она приехала в Пейю в шестнадцать лет. Увижу ли я это в следующем году, или мое время с ней скоро закончится?

Она завела подругу в новой школе, и какой-то идиот-спортсмен заинтересовался ею. Мне захотелось ударить его.

Мне не терпелось поскорее покинуть это место.

Она планировала встретиться с ним у его шкафчика. Он даже не был настолько хорош собой. Он был на голову ниже меня, черт возьми, но Елена смотрела только на него.

Она пялилась на меня гораздо хуже. У нее текли слюнки. И все же мне не понравились реплики, которые он ей кидал.

Серьезно?

Она хихикнула, одарив его своей лучшей кокетливой улыбкой.

Он наклонился, чтобы поцеловать ее.

Я отодвинулся так далеко, насколько позволяла сила притяжения, и сжал руку в кулак. Мое сердце воспламенилось, представив, как его губы касаются ее. Я ненавидел быть невидимым. Я подумал обо всем гневе и разочаровании, которые испытывал, обо всем, что я сделал, чтобы уберечь ее, и ударил по шкафчику. Он разбился, и шкафчики по обе стороны от нее распахнулись, высыпав свое содержимое на пол. Я испуганно отскочил назад.

— Что за хрень? — сказал болван, теперь отступая назад с еще большим напряжением в своем прямом, как шомпол, позвоночнике.

Они оба уставились на разбитый шкафчик и беспорядок в коридоре. Знакомое выражение страха омрачило лицо Елены.

Я чувствовал себя ужасно. Я пообещал себе, что больше не буду ее так пугать. Я не хотел этого делать.

— Мне пора, — сказала она и побежала домой.

В ту ночь мы сидели в ее комнате. Я был взбешен, а она напугана. Ее телефон зазвонил, напугав нас обоих. Никто никогда не звонил ей. Это был гребаный идиот. Я понял это по тому, как она просияла, глядя на экран.

Я настроился на то, чтобы услышать его часть разговора.

— Я сожалею о том, что произошло сегодня днем, — сказала она.

— Детка, это не твоя вина. Жаль, что я не видел, кто это сделал. Не знаю, как мы его упустили. Он, должно быть, был огромным.

Детка? Она не гребаная свинья.

Я отключился. Я не мог слушать этого идиота. Мне и так было плохо слышать, как она хихикает и флиртует. Она сказала что-то о том, чтобы улизнуть тайком.

Только через мой труп.

Мне было все равно, насколько сильно это напугает ее, я не позволю ей уйти. Не с ними там, снаружи.

Наконец она положила