– Вы часто общались? – поинтересовался Дмитрий.

– С Виктором? – удивился парень. – Нет, не часто. У нас не было общих точек соприкосновения, ну, кроме нашей компании. Впрочем, иногда Витя приходил к нам в дом, но для того, чтобы поболтать с моим племянником. – Он как-то жалко улыбнулся: – Видите ли, у нас с братом большая разница, его сын Семен ненамного моложе меня и почти ровесник Виктору. После его гибели я попытался поговорить с ним и выяснить, что он думает по этому поводу, но не получил вразумительного ответа.

– Вы видели его девушку? – спросил психолог. – Не из-за нее ли все произошло?

Федор так мотнул головой, что Дмитрию показалось: она сейчас отлетит.

– Даша не та девушка, чтобы из-за нее вешаться, – процедил он. – Расставание стало их обоюдным решением. И потом, Виктор с кем-то познакомился в соцсетях и собирался на свидание. Кажется, он не успел встретиться с новой знакомой.

– А я все думаю, где ты пропадаешь? – раздался громкий голос, и на маленькую палубу катера вылез Панарин-старший. – Небось уже успел утомить человека своей пустой болтовней?

Дмитрий бросил взгляд на Федора. Он запрокинул голову, что говорило об агрессии и готовности защищаться, прищурил глаза и с вызовом посмотрел на брата. Наверняка из его уст вырвалось бы что-нибудь едкое, но Лихута постарался опередить собеседника:

– Вы напрасно так думаете. Мне с ним очень интересно.

– Правда? Тогда подвиньтесь. – Петр постарался уместиться между ними. Федор оперся на бортик и скрестил руки на груди. Дмитрий уже видел его в этой позе и на этот раз лишь укрепился в своем мнении, что младший брат при появлении старшего испытывал дискомфорт. Психолог прочел много литературы об этом жесте. Многие ученые оспаривали, что подобная поза свидетельствовала о попытке отгородиться от угрозы или неловкой ситуации. Они утверждали: некоторым просто-напросто удобно такое положение рук, но, как показывали исследования, все жесты людей были всегда непосредственно связаны с их эмоциями. Из этого вытекало: жесты отражали внутреннее состояние и настроение человека. То есть скрещенное положение рук кажется удобным тем, кто находится в плохом настроении, нервозном состоянии или несогласии с собеседником. Петр, казалось, не замечал всего этого или давно привык ко всем жестам и позам брата.

– Говорите, вам с ним интересно? И что же он вам рассказывал?

Федор положил руки на колени, сжал кулаки и свел брови. Теперь он сам был готов к нападению.

«Не хватало еще здесь драки», – испугался Дмитрий и поспешил разрядить ситуацию:

– Сейчас все говорят только об одном – о политике. Вы можете присоединиться. Мне было бы интересно узнать и ваше мнение.

Панарин-старший чуть приподнялся и сплюнул в воду.

– Мне осточертела политика, – признался он. – Я не желаю говорить об этом. Федя, – обратился мужчина к брату, – спустись в каюту, там требуется твоя помощь. А мы с товарищем – или господином журналистом – немного побеседуем о другом.

Глава 20

Руан, 566 год н. э.

Прошло четыре года. Фредегонда и Хильперик почти не расставались. Она чувствовала, что король по-настоящему полюбил ее, и страстно желала подарить ему наследника. Ребенок родился в положенный час, но не дожил и до года – умер от дизентерии.

– Я еще рожу тебе сына, – шептала Фредегонда по ночам, и Хильперик, любуясь ее точеной фигурой, изумрудными глазами и тонкими чертами лица, целовал сочные, клубничные губы. Он удивлялся сам себе: эта женщина будто приворожила его, он не мог прожить без нее и часа и поэтому брал в военные походы. Но когда Сигиберт пригласил его на свою свадьбу, Фредегонда с ним не поехала – он сам не захотел этого, вспомнив недавний разговор с братом в одном из походов. Черноволосая ведьма (тогда она отправилась с ним) крутилась рядом, надела платье, которое считала самым нарядным – голубое, с меховой окантовкой и узкими рукавами, старалась угодить, изо всех сил изображала радушную хозяйку, однако Сигиберт равнодушно смотрел на нее, не выказывал почестей, и она смущалась под его строгим взглядом.

– Ты повторяешь ошибки наших родственников. – Брат поднял кубок с вином и залпом выпил. – Наш брат Хариберт без зазрения совести появляется со служанкой собственной жены, а потом без зазрения совести ухаживает за ее сестрой-монахиней – и это человек благородных кровей. А Гунтрамн? Он не признается, но мне хорошо известно, что братец положил глаз на жену своего стражника, – а как тебе известно, это категорически запрещается, потому что мы даем клятву так не поступать, – и даже прижил с ней ребенка.

Хильперик слушал с интересом. Последнее время его интересовали только победы на поле боя, и личная жизнь братьев отошла на задний план. Да и Фредегонда занимала все его мысли, ее любовь и страсть изматывали и порабощали, и он с удивлением думал, как столько лет прожил с холодной Аудоверой.

– Он вроде женат на какой-то Меркатруде, – проговорил он и поковырял кусок жареного мяса.

– Конечно, – согласился Сигиберт, наливая себе вина. – Он в конце концов бросил жену стражника и сочетался с некой Меркатрудой, забеременевшей от него простолюдинкой. Теперь дети с неблагородной кровью будут претендовать на королевский престол. Считаешь, это правильно?

Хильперик покраснел. Он понимал, почему брат начал с ним этот разговор. Вероятно, до Сигиберта дошли слухи о его романе с Фредегондой, а сегодня он мог убедиться в том, что это никакие не слухи, а правда.

– Любовь не знает преград, – процедил он, стараясь не смотреть на брата. Сигиберт рассмеялся:

– Хорошее оправдание твоей связи! И из-за этой… – он сделал многозначительную паузу, – ты развелся с Аудоверой?