Быть перемолотой им.

Хайхо, Гранэ! Передай привет твоему другу —

Зигфрид, Зигфрид – да будет блаженен тебе

мой привет!»183

Здесь смерть – это торжественная песня любви! Брунгильда словно пропадает в Зигфриде: Зигфрид – это огонь, освобождающий жар солнца. В этом древнейшем производителе (создателе) Брунгильда растворяется, сама становясь огнем. У Вагнера смерть есть часто не что иное, как разрушающий компонент инстинкта становления. Мы ясно видим это представленным в Летучем голландце. Он только тогда может быть освобожден, когда найдет женщину, которая сможет быть ему верной. И Сента это может: высшая степень ее верности проявляется в том, что она согласна быть полностью разрушенной в любви к Голландцу, то есть вместе с ним получить смерть184. Она любит по упомянутому Фрейдом «типу спасителя». Фрейд обращает внимание на то, что существует типическая фантазия спасения из воды, причем мужчина делает женщину, которую спасает, матерью, «если же женщина спасает другого (ребенка), то она признает себя, как королевская дочь в сказании о Моисее [Ранк185] его матерью, которая его родила»186. Мы уже видели у Ницше, как он, благодаря всасыванью моря (матери), становится матерью187. Также в сновидениях о рождении мы познакомились с тем же событием. Также и Сента может стать матерью, когда растворяется в матери (море), и также Голландец, благодаря обратному движению (смерти) в производителе, становится творцом. Как новорожденные, поднимаются Сента и Голландец, обнявшись, из воды188.

Общее у вагнеровских героев то, что они, как Зигфрид и Брунгильда, любят по «типу спасителя», что они жертвуют себя своей любви и умирают. Сходство между северным Зигфридом и восточным Христом бросается в глаза. И Христос – это тоже тип спасителя, жертвующего собою ради человечества. Зигфрид – это бог солнца, и его возлюбленная – мать-земля, также и Христос – бог солнца. Христос умирает на дереве жизни; на нем его прикрепляют, и он висит как его плод. Христос как плод умирает и в виде семени попадает в мать-землю. Это оплодотворение ведет к образованию новой жизни, к воскрешению мертвых. Благодаря смерти и воскрешению Христа была искуплена вина Адама. Обратимся теперь к вопросу, в чем заключается наказание Адама и Евы. Они хотели иметь запретный плод рая, но в этом им было отказано, так как этот плод можно было вкушать только после смерти. Если поэтому бог предал их смерти, то он им тем самым разрешил запретное наслаждение. То же самое означает и другое наказание, заключающееся в том, что Адам осуждается в поте лица обрабатывать землю (мать), а Ева – в муках рождать детей189. Что представляет собой по существу это наказание? Оно является повреждением индивида, потому что влечение размножения требует деструкции индивида; таким образом, совершенно естественно, что представления о наказании так охотно приобретают сексуальную окраску.

Чтобы отклонить от себя наказание Божие, богу приносят жертву, то есть отдают ему вместо себя другое существо на разрушение, чтобы суметь стать самим собой. Самое первоначально ценное заменяется все менее значимыми символами, служащими для подсознания так же, как символ для подсознания имеет значение действительности. Самой ценной жертвой был сам Христос, взявший на себя грех человечества и своею смертью освободивший людей. Христос, однако, не должен каждый раз вновь действительно умирать за человечество: достаточно, если его поступок вновь оживляют в памяти; идентифицируя себя с Христом, принимая на себя его тело и его кровь в виде хлеба и вина. Этим говорят: я, который сейчас един со Христом, совершил требуемую смертную жертву, которая теперь меня приведет к воскрешению. Каким образом мыслят себе идентифицирование с жертвой (здесь Христос, мясо которого и кровь принимают в себя), вытекает из интересных сообщений Айзена190, которые я хочу здесь привести. На досках пожертвований в церкви Марии в Гросс-Гмаин находится много изображений случаев несчастий, с приведением мотивов жертвующих, желаемой деятельности и избранной жертвы. Одна из надписей гласит:

«Ребенок утонул, купаясь. Мать, узнав это, с опечаленным сердцем обручила ребенка с живой жертвой, и он стал опять живым»,

или

«Свинья укусила голову ребенка и разорвала, сговорили его с живой жертвой, и стал здоровым».

При этом жертвуемому животному предстоит пропасть, а претерпевшему несчастье – становление. Так, в следующем примере:

«Ребенок, рожденный мертвой матерью, принесен на крещение, как только его отец обручился с живой жертвой».

Здесь опять вместо ребенка приносят живую жертву. Христос – ребенок, умирающий за отца, это «pars pro toto», для этого отец в момент зачатия становится во всем своем настоянии: это отец всегда умирает в ребенке, и отец же возобновляется в ребенке. Живые жертвуемые животные заменяются, в конечном счете, безжизненными символами. Айзен сообщает в том же труде о вазах, выглядящих как голова человека. Вазы наполняются зерном и служат средством от головной боли. Этими горшками191 (называемыми «головами») получают благословение; их берут в алтаре и помещают на голову страдающего, как в других случаях благословляют наложением рук. Значение «горшочков» еще яснее, когда мы узнаем о головах, что они сделаны по образу святых, которые, как Христос, приняли смерть за любовь, то есть умерли как Христос – как жертвы. Такие головы жертв, сделанные подобно голове святого Иоанна, находятся в музее Райхенхалле (Айзен). По смыслу это плоды, наполненные семенами, подобно которым, как предполагали прежде, был задуман Христос. Они должны лечить, оплодотворяя, и это действительно так: изыскания И. Арнольда сообщают о деревянных головах, которые он описывает как жертвы против головной боли и для вступления в брак. Расположение по соседству двух зол – головной боли и состояния вне брака – показывает, что головную боль надо рассматривать в смысле фрейдовского «перемещения наверх». Также и выбор формы головы для сосуда, хранящего семя. В других местностях глиняные головы использовали как средство против бездетности, эти головы содержат три вида зерна: ведь три – символ зачатия! Вместо формы головы другие символы жертв подражают форме внутренностей. В фигуре внутренностей особенно большим представлен больной орган: требуемая божеством для жизни деструкция здесь отклоняется на другой, менее ценный. Хорошо выражено это в детской поговорке (держат поврежденный пальчик плачущего ребенка и шепчут: «Пусть будет больно кошке, собаке, зайцу и т. д., а у Икс боль пусть пройдет»). При этом три раза плюют в сторону из боязни сглаза. Три – это символ зачатия, и оплевывание – это эквивалент обрызгивания святой водой, отпугивающей демона. По существу, родственны жертве благоговейные прошения и приветствия; если при этом падают на колени или падают