нуждалась в том, чтобы слушать сказки других людей: я и сама могла сочинять их с большим удовольствием, но я хотела знать правду. То, что я пугала моего брата, не ускользнуло от внимания моих родителей, и однажды отец сказал мне: «Подожди, судьба накажет тебя: однажды ты тоже испытаешь страх, и тогда ты узнаешь, каково было твоему брату». Не думаю, что я восприняла эту угрозу всерьез, но ее последствия все же очевидны; в один прекрасный день я очень сильно испугалась, когда на комоде в соседней комнате увидела двух черных кошек. Это, вероятно, была иллюзия, но настолько явная, что я до сих пор ясно вижу этих животных, они совершенно спокойно сидели рядом друг с другом. «Это смерть» или «чума», – думала я. С этого момента сразу же начался период страха: если я оставалась одна в темноте, то видела много страшных животных, чувствовала, что неизвестная сила пытается вырвать меня у родителей, и они должны были крепко держать меня за обе руки. С большим страхом и интересом я слушала описания различных болезней, которые ночью обнаруживала у себя, и они в образах людей хотели «напасть» на меня или «унести». Для людей, не являющихся психоаналитиками, все стало бы ясно: отец запугал ребенка, его угроза оказала внушение, и ребенок начал испытывать страх. У психоаналитика же вопросы появляются лишь сейчас: прежде всего – почему страх управляется непосредственно через видение кошек? Что это за «фантазии», которыми были заняты мысли ребенка? Разве они не связаны с сексуальностью, которая полностью отсутствует в этом описании? На последний вопрос я с решимостью должна ответить утвердительно. Насколько я себя помню до 3–4 лет, и это могут подтвердить мои родители, меня мучили различные вопросы: откуда появляются люди (дети)? Где начало всех начал и конец всех концов? Особенно невыносимой была мысль о бесконечности. Также меня интересовал тот факт, почему все люди разные, особенно мое любопытство было приковано к американцам, потому что они должны были ходить под нами, так как земля круглая, головами вниз и ногами вверх. В течение длительного времени я неустанно копала яму в земле и каждый раз спрашивала мать, как долго мне еще нужно копать, чтобы прорыть яму насквозь и вытащить за ноги какого-нибудь американца. В случае анализа взрослого человека на основе большого опыта отдельных личностей и народной психологии мы бы сразу истолковали этот случай как бессознательную фантазию о рождении, но в случае с «невинным ребенком» мы не отважимся на это; поэтому только ради полноты картины я упоминаю здесь другую любимую мной игру – изготовление воздушных шаров и других летающих игрушек из бумаги. В 5 лет я уже знала, что в чреве матери есть ребенок, которого она потом «родит». Я представляла себе это так, что ребенка вынимают из нее каким-либо образом, например, что ее разрезают или, как мне кто-то сказал, что пуп, запирающий живот, безболезненно разматывается, и потом вынимается малыш. Но вопрос, откуда берутся дети, по-прежнему оставался для меня terra incognita, и я продолжала спрашивать, я также интересовалась, кто создал отца, мать, предков матери, и, наконец, кто создал господа бога. Пожалуй, это значило, что господь бог всегда был здесь. К тому же я знала, что человек был создан из земли, в то время как господь бог вдохнул в него свое дыхание. Это рассказала мне мать, когда она терла друг о друга руки, то при этом образовывалась земля. Каким образом я объединила теории о рождении и о происхождении земли? Появился ли, пожалуй, первый человек из земли? Потому что иначе, как я помню, думала, что господь бог без совершения какого-либо действия, лишь благодаря желанию создает ребенка в чреве матери. Моим страстным желанием было желание создать живого человека как господь бог. Поэтому в моих фантазиях я представляю себя всезнающей и всемогущей богиней. Я пыталась создать людей из земли, глины, из всех имеющихся материалов, но мне не удалось их оживить. Я занималась черчением великолепных дворцов, выдумкой мира животных и растений для моей империи. Однажды дядя, химик по профессии, показал нам эксперимент, который восхитил меня: он опустил в раствор соли свинца цинковый стержень, из которого образовалась структура с многочисленными разветвлениями как настоящее дерево. На меня нашло прозрение: химия – это сила, творящая чудеса! И я стала «алхимиком». Думаю, что еще до этого эксперимента, но, возможно, лишь после него к великому негодованию моих родителей я приобрела дурную привычку: остатки пищи и питья я вываливала на стол, все тщательно смешивала, в результате чего образовывалось много грязи, потому что я хотела посмотреть, что из этого выйдет. Я радовалась, когда один цвет превращался в другой, или когда образовывалась совсем другая форма или консистенция. Таким образом, из-за чувства радости или страха, которые охватывали меня, я не могу забыть смесь, как частичку вещества, превращающуюся под действием неизвестной силы какой-то жидкости в бумагу. Это предел фантазии? У меня было много «таинственных» жидкостей в бутылочках, «волшебных камней» и всего такого, от чего я ожидала великого «сотворения». Я постоянно мучила родителей вопросами, каким образом «сотворены» все предметы, и если я не могла «сотворить» человека, то я с усердием создавала оливки, мыло, все, что я только могла создать. Однажды я спросила одну мамашу, смогу ли я иметь детей, как мама. «Нет, – ответила она, – ты еще слишком маленькая, чтобы родить ребенка; сейчас ты можешь родить лишь котенка». Эти в шутку сказанные слова оказали воздействие: я ждала появления кошечки и переживала, что она окажется не настолько способным существом, как человек, если я не буду воспитывать ее с необходимой тщательностью. Я хотела добиться этого. Теперь мы имеем дело с сексуальной этиологией страха: кошечка, которая вызвала у меня состояние страха, была долгожданным ребенком. Собственно говоря, я видела двух кошек; возможно, я также думала (конечно же, бессознательно) о брате, моем верном товарище по играм, который, являясь младшим братом, должен был выполнять все, что я хотела. Непосредственной мыслью во время «видений» была такая: «это смерть» или «чума». В соответствии с этим, ребенок понимался мной как опасная, даже смертельная болезнь. Я часто нахожу у женщин представление о беременности и рождении в форме опасной болезни (инфекционное заболевание, чума, особенно бубонная чума), злокачественная опухоль, слабость, что кажется мне обычным явлением: сознательно или бессознательно женщина представляет себе новое существо как существо, растущее за счет предка. Интересно то, что порою мы с удовольствием реагируем на эти деструктивные представления, иногда со страхом, как минимум – с отвращением.