Будущее предстало перед моими глазами в радужном свете, сразу появилась уверенность, что всё мне будет по плечу — я в шаге от блестящей карьеры. Шеф не сводил с меня сосредоточенно-сверлящего взгляда. Улыбнувшись, я с достоинством поблагодарил его.

— Доминик, — проговорил начальник так вкрадчиво и тихо, словно боялся разбудить спящего младенца, — ты знаешь мсье Натана Хейма?

По лбу главреда катились крупные капли пота. Он протёр лицо маленьким платочком и вновь уставился на меня.

— Да, знаю, — пробормотал я, опустив глаза к своим бумагам.

Даже не видя шефа, я чувствовал, что он ещё больше нервничает. С большим трудом мне удалось сдержать злорадную усмешку. А Сорье сидел, застыв, истекая потом, — такой скользкий, несимпатичный тип. Даже покойник Бернард выглядел красавцем по сравнению с ним.

— Он же… король энергетики! О нём все говорят! — восхищённо прошептал Фабьен Сорье.

— Разумеется.

— Как ты с ним подружился?

— Мобилизовал все свои человеческие и дипломатические способности, мсье Сорье.

Этот разговор продолжался около получаса. Как же жалко выглядит человек, ищущий выгоду! Не хватит слов описать, насколько мерзки и отвратительны люди, которых интересуют только сплетни, выгодные связи да деньги.

От недосыпа и расспросов Фабьена Сорье у меня кружилась голова.

— А давно вы с ним дружите?

Ледяным тоном уверенного в себе человека я ответил:

— Давно. Ещё до того, как его стали называть королём энергетики.

— Правда? Почему же ты не хвастался, что дружишь с такой выдающейся личностью?

Выходит, я должен был на каждом углу кричать о знакомстве с Натаном Хеймом? Хвалиться тем, что давеча стал его приятелем? Тем паче кому — человеку, чьё присутствие я с трудом мог терпеть?

Фабьен Сорье решил подкупить меня. Он думал, что это нетрудно. Взамен, вероятно, главный редактор хотел, чтобы я свёл его с господином Хеймом. Он полагал, что в обмен на повышение я не посмею ему отказать.

Мы оба молчали, слышался лишь шелест деревьев за окном. С улицы тянуло запахом газонной травы, табака, бензина и кофе из ближайшей кофейни. С каждой минутой присутствие главного редактора становилось всё более неловким и смешным. Я откровенно скучал, сидя с широко открытыми глазами и ожидая, что же ещё скажет мсье Сорье.

Почему-то вспомнилось, как однажды мы с Лили отправились навестить её мать. Короткое путешествие оказалось на редкость романтичным. Всю дорогу мы держались за руки, шептались о милых пустяках, а когда никто не смотрел на нас — целовались.

И встреча с Беатрис казалась продолжением нашей романтики. Мать Лили заварила кофе, поставила на стол вазочку с печеньем «Мадлен». Мы сидели за большим столом на уютной террасе. Ветра с моря не было. Беатрис курила сигарету и вела с Лили неторопливую беседу.

Лили, кутаясь в пушистый плед, прикрыла глаза от радости благодатного отдыха. У обеих женщин было приподнятое настроение. Я попросил позволения отлучиться на пару минут, но, едва перешагнув порог, остановился.

— Доченька, у твоего Доминика хорошие зубы? — послышалось у меня за спиной.

Я притих и стал слушать дальше.

— Наверное, да, — непонимающе ответила Лили. — По крайней мере, я не припоминаю, чтобы он ходил к дантисту.

— А я думаю, у него плохие зубы: только волки могут похвастаться острыми клыками, а у твоего лопушка Доминика к тридцати трём годам выросли лишь молочные зубы, — насмешливо произнесла Беатрис.

— Мам, я не понимаю, ты к чему ведёшь?

— Ты всё прекрасно понимаешь, Лили. Окажи мне честь, найди себе мужчину с клыками, а не слюнтяя. Доминик не сможет тебя обеспечить.

— Он делает карьеру, — уверенно проговорила Лили.

Её мать хрипло рассмеялась.

— Тоже мне, завидная карьера — выдумки в газету писать! Его не интересует, как заработать побольше денег, он не думает о будущей семье.

В голосе Лили зазвучали гневные нотки.

— Ты хочешь сказать, что Доминик мне не пара?

— А разве тебе никогда не хотелось лучшей партии для себя?

— Нет, не хотелось!

— Он даже не может купить тебе машину! Мог бы взять банковский кредит!

— Мама! Ты в своём уме?

Лили возражала жёстким, почти агрессивным тоном. Разговор с матерью постепенно превращался в ссору. Было печально и трогательно, что она так отчаянно заступалась за свою любовь. Но победила всё-таки Беатрис — её слова так больно задели Лили, что она вскочила с плетёного кресла и ушла с террасы. До конца дня она не проронила ни слова и ушла спать, терзаемая оскорбительными словами матери.

«Я пойду наверх, работа не ждёт!» — услышал я и мгновенно очнулся. До этого я сидел, будто в кинотеатре, где смотрел очень реалистичный фильм из своих воспоминаний. Я совершенно забыл о том, что в моём кабинете сидит некое существо, с которым положено поддерживать любезную беседу.

Знай, дорогой читатель, что Фабьен Сорье ничего и никогда не делал просто так, бескорыстно. Он не был честным человеком и справедливым начальником. До повышения он бил меня словами ниже пояса и издевался чаще, чем поощрял. Шутил, что никто и ничего мне не даст здесь, в редакции, задаром, за красивые глаза. Первое время мне казалось, я сплю и работа моя — сплошной кошмарный сон.

Сейчас, когда я сблизился с Натаном Хеймом, Фабьен вдруг резко заинтересовался моей скромной персоной, при одном условии… он хотел, чтобы я представил его «королю энергетики». Он так и сказал:

— Доминик, я подумал, может… в один прекрасный день ты… ты представишь меня мсье Хейму?

Я покраснел от досады и едва сдерживаемого гнева. Фабьен Сорье, наверное, тоже покраснел. И тут я вспомнил, что главный редактор газеты Tour Eiffel был помешан на выгодных связях. Относительно знакомств со знаменитостями он был настоящий псих.

Я задумался. Точнее, сделал вид, что думаю о работе, хотя голова была совершенно пустой.

— Пожалуйста, — добавил Сорье.

— Непременно сделаю это, — произнёс я сдавленным голосом, — как только у мсье Хейма освободится минутка для встречи.

Фабьен Сорье страшно обрадовался, встал с кресла и, довольный, направился к выходу. По пути он несколько раз переспросил, не забуду ли я о его просьбе.

— Мсье Сорье?

Я окликнул шефа, когда он уже тянул свою ручонку к дверной ручке. Сорье резко обернулся и снисходительно посмотрел на меня.

— Да, Доминик?

— Это большое счастье, что вы, наконец, рассмотрели меня, как сотрудника и заслуженно наградили повышением заработной платы! — язвительно произнёс я.

— Ты прекрасно знаешь, Доминик, что я воспитывал тебя, делал ясной твою голову и оттачивал твоё мастерство пера, как ювелир оттачивает грани драгоценного камня, — мягко произнёс Сорье и широко улыбнулся. — На выходных мы с друзьями собираемся в карточном клубе, если появится желание, можете заглянуть к нам с мсье Хеймом,