кружить на скорости и наносить невпопад одни лишь хаотичные удары. Поверили в собственную неуязвимость?! Очень зря. Лошадь одного из франков достал ответный выпад копья, ранив отчаянно завизжавшее животное в грудь… И вот тут до Харальда дошло, как можно противостоять едва ли не замершим на месте всадникам, позволившим перевести дух своим скакунам:

- По моей команде нападаете на ближних к вам франков – и подрубаете передние ноги их лошадей! Кто из ворогов падет наземь, того рубите без жалости… Дава-а-ай!!!

- А-а-а-а!!!

Успевшие почуять близкий конец и горький привкус тлена на губах, даны бросились на бенефициариев с таким отчаянным, громким воплем, что лошади ближних к ним всадников шарахнулись прочь! Но это не спасло их конечности от яростно замелькавших секир, нацеленных у кого на передние, а у кого и на задние ноги… Более полутора десятков франков оказались на земле в считанные мгновения – сброшенные ранеными и обезумевшими от боли животными, или же просто павшие вместе со скакунами... И тотчас на головы, руки и плечи пытающихся подняться на ноги воинов обрушились стремительные удары секир и лонгсаксов.

Даны не ведают пощады!

…Сам ярл оказался одним в числе воинов, кто уже не успел вступить в ближний бой – уцелевшие всадники, числом не более десятка, шарахнулись в сторону от хирдманов. И их боевой дух заметно упал после смерти большей части соратников – отчего франки уже не рискнули броситься в очередную атаку…

- Собирайте франциски и гафлаки – и строим стену щитов лицом к всадникам! Рискнут напасть, отгоним!

Начав строить скьялборг, ярл на мгновение обернулся к драккарам, замерев от напряжения… Но его худшие предположения не оправдались. Фризы еще не успели напасть на лучников, густо посылающих стрелы во врага – ободриты бьют насколько возможно часто, чтобы лейданг не смел даже думать сломать строй скьялборга! И стремительно броситься к кораблям…

А уж теперь, после неожиданной для всех победы данов в схватке с франками, местные ополченцы так и вовсе замерли в нерешительности, опасаясь оказаться между молотом и наковальней.

- Держим щиты лицом к франкам, отступаем под мой счет! Если всадники приблизятся, выбиваем их гафлаками и францисками… Фризов не бойтесь – они не посмеют развернуться и ударить нам в спину, подставив собственные задницы под славянские стрелы!

Харальд придирчиво оглядел оформившуюся стену щитов своих хирдманов, после чего отрывисто рявкнул:

- И – шаг назад!

…То столкновение данов именно с франкскими всадниками-бенефициариями стало одним из немногих, что произошло за время похода Гудфреда в земли фризов.

А вообще, благодаря внезапности неожиданного для врага налёта, поход прошел даже более, чем успешно! С относительной легкостью давя местное ополчение (зачастую большей численностью своих хирдов), даны разорили едва ли не все фризское побережье, взяв богатую добычу... Когда же общее войско ярлов соединилось у Утрехта – бывшей столицы фризов (наряду с Дорестадом), местные купцы предпочли просто откупиться от налетчиков-северян, сильно мешающих их торговли. Лично Гудфреду они преподнесли около трех пудов серебра… Что жадный конунг счел возможным оставить именно себе – чем и вызвал глухой ропот своей дружины.

Нет, конечно, три пуда серебра – это не столь великая добыча, чтобы ее было возможно разделить на всех ярлов, принявших участие в походе. Но хирд – он и есть хирд! И какую бы добычу хевдинг не взял для себя, он обязан разделить ее с воинами, закрывающими самого ярла (или того же конунга!) собственными телами.

И пусть само серебро нужно Гудфреду, чтобы продолжить работы над укреплением защитного вала (да и в морские стены Хедебю он обещал дополнительно вложиться) – но кому из хирдманов его личной дружины есть дело до по-своему важных и значимых задумок конунга?! Несправедливо, неправильно согласно старых обычаев – и все тут...

Нет, кто-то из гридмаров как раз все понял и даже про себя не стал роптать на конунга. Но нашлись и другие, объяснившие поступок Гудфреда исключительно как несвойственную ему (и тем более обидную!) жадность... В своё время до Ворона дошел слух, что хольд из хирда конунга по имени Хродгейр вслух возмутился отсутствию дележа! На что Гудфред сгоряча изгнал его из дружины, прозвав Хродгейром Жадным… Впрочем, некоторое время спустя хольд повинился перед конунгом, объясняя свое возмущение происками Локи, смутившим его разум – на что Гудфред милостиво позволил дружиннику вернуться в хирд.

Вот только поступил он так не потому, что конунг действительно такой добрый и великодушный – просто Хродгейр посмел озвучить вслух мысли едва ли не половины гридмаров конунга! А его изгнание лишь увеличило брожение и глухой ропот воинов… Возвращение же «Жадного» наоборот, кое-как примирило мужей и конунга.

По крайней мере, временно...

Впрочем, вскоре пошли слухи, что Гудфред принял за правило с издевкой посмеиваться над хирдманов, довольно злобно подшучивая над новым прозвищем Хродгейра. И постепенно хитрый конунг подбил на насмешки прочих хольдов, пусть хотя бы язвительными (и столь обидными!) шуточками отомстив «Жадному»… Что последний был вынужден терпеть все время совместного возвращения в Ютландию!

А ведь Гудфред исподволь затеял эту травлю не только потому, что хотел отомстить – тем самым он разругал Хродгейра с прочими хольдами, настроил хирд против Жадного. Нет, конунг ничего не забыл и не простил – он просто-напросто подготовил почву для того, чтобы уже окончательно и без всяких потерь изгнать воина! И хорошо, если только изгнать...

Вон, в свое время король франков Хлодвиг целый год выжидал удобного момента, чтобы зарубить воина, посмевшего оспорить его добычу! Вполне себе схожая ситуация... Хотя сперва и жизнь сохранили, и в хирд вернули. Вот только издевки, на которые нет никакой возможности ответить, порой порождают настоящую ненависть. Тем более если постоянно думать, что это лишь начало мести конунга!

И именно поэтому Харальд, прослышав про Хродгейра Жадного, тотчас понял, кто может помочь ему свершить данную Раде клятву…

Клятву забрать жизнь Гудфреда взамен жизней Дражко и Годолюба!

Бабская прихоть, которой Клак не сумел воспротивиться? Возможно. Вот только Рада – не обычная баба, а любимая женщина ярла. Любимая всем жарким сердцем Харальда! Да и в сущности, никакая это не прихоть – а справедливая месть за обоих братьев… Более того, если бы не данное им слово, девушка рискнула бы свершить ее сама – крови Рада не боится, да и стреляет из лука получше многих охотников! Кое что может и в ближней схватке, как показал бой с изгоями... Дай ей волю – так ведь сгинула бы славянка, как пить дать