не была тем местом, в котором из окна можно было наблюдать большое скопление народа, так что Пархоменко нравилось это вынужденное одиночество редких прохожих, которых он любил провожать взглядом. Ему всегда было интересно, куда именно торопятся эти люди, которые не одеты в больничные халаты, а значит, не являлись его коллегами по работе. Почему-то всегда было такое чувство, что они просто хотят сбежать отсюда, как можно подальше, так как это место у здорового человека положительных эмоций не вызывало.

Пока он смотрел в окно, сзади раздавался лёгкий шёпот. Он сменил ту тишину, которая висела над студентами в момент его рассказа. Профессор задал им задачу, которую они пытались переварить и сейчас не могли найти ответа на самый главный вопрос этой истории: что же произошло на самом деле?

Шёпот прервал всё тот же Павлов, что очень порадовало Пархоменко.

— Но вы так и не ответили на вопрос… Да и мы не совсем поняли, как данная ситуация соотносится с заданным вам вопросом.

Пархоменко вернулся на своё место и осмотрел студентов. Десятки глаз были сейчас прикованы к нему, и он был этому рад. Они жаждали ответа, а значит, он не зря их так долго учил. Ну что же, они получат его. По крайней мере, в той форме, в которой он сможет им его дать.

— Сергей, — задал он вопрос Павлову, — как вы считаете, какой диагноз я поставил Наташе?

— Ну, очевидно же, что параноидную шизофрению…

— Логично. Объясните почему?

Сергей немного замялся, но настойчивый и серьёзный голос профессора не оставляли ему шансов.

— Ну, я так думаю, что здесь на лицо присутствует параноидный бред: вера Наташи в то, что её дочь за ней объявила просто настоящую охоту. Также, можно наблюдать и описание женщиной непонятных взглядов со стороны дочери, и, как мне кажется, её мужа. Ну и, я так понимаю, можно прибавить к этому мысль о наличии любовницы, в виде дочери, у её мужа. Хотя, в последнем я не очень уверен…

— В принципе, вы правы, — подвёл итог Пархоменко. — Тут можно найти и странное поведении пациентки, и необычную, местами, даже очень странную речь, а также специфическое восприятие происходящего вокруг её. Про явно выраженные бредовые идеи я даже говорить не буду. Были проведены исследования, взяты все необходимые анализы, за спиной у меня остались десятки часов бесед с этой женщиной. Не поверите, но я очень сильно хотел ей помочь, так как мой хороший друг очень просил меня об этом. Шизофрения была эпизодической, причём явно с нарастающим дефектом, так что я был чист перед собой и был на все сто процентов уверен, что ставлю правильный диагноз. К слову, я уверен в этом до сих пор, но… Но мне нужно было увидеть источник этого заболевания. Тот фактор, который вёл Наташу к этому состоянию. Совершенно верно! Кто-то только что прошептал правильный ответ! Мне нужна была Женя. И её привели ко мне. Меня интересовала реакция пациентки на дочь, поэтому я разрешил посещение. Если бы я тогда знал, чем это закончится…

Снова повисла звенящая тишина. Все ждали продолжения, но профессор молчал. Сидящие на первых рядах студенты, могли наблюдать, как меняется его выражение лица. Очень незначительные изменения происходили в нём, но это и всё, что вырвалось наружу. Пархоменко пытался скрыть свои эмоции, но до конца так и не смог.

— Так что, с девочкой действительно что-то было не так? Наташе это не казалось?

Сергей Петрович посмотрел на Любу и улыбнулся. Всё-таки, смышлёных студентов он подготовил. Хорошая смена растёт.

— Наташа стояла в коридоре и смотрела в окно. Я сообщил ей, что сегодня придёт её муж, но про дочь не сказал. Мне нужен был эффект неожиданности и я его получил. Вы видели хоть раз, как человек пытается стать маленьким и, что называется, «спрятаться под плинтусом»? Такое редко увидишь, но я увидел это своими глазами. Первым зашёл Андрей. Я встретил его в коридоре и спросил, привёз ли он Женю. Он подтвердил, что сделал всё так, как мы и договаривались. Я позвал Наташу и та, обернувшись от окна, явно удивлённая внезапно появившемуся мужу, пошла к нам. В этот момент мой коллега открыл дверь, и в коридоре появилась Женя. Наташа, чуть не упала, как подстреленное охотником животное. Она снова устремилась к окну, а охотник, со словами «Мамочка, я так соскучилась», кинулся следом. Да-да, именно так всё и было. Женя устремилась к ней, а я стоял и смотрел, как завороженный, так как, несмотря на все ожидания, именно такой сильной реакции я не ожидал. Женя обнимала мать и, судя по губам, что-то шептала ей. Я надеялся, что это были слова любви и поддержки. Андрей, судя по всему, тоже надеялся на это, так как через боль в его глазах всё же просматривалась некоторая радость. И тут, так получилось, что Наташа, которая пыталась как можно сильнее сжаться, повернулась немного другим боком и провернула ко мне Женю…

Профессор замолчал. Студенты первых рядов могли видеть, как трясутся его руки, которые медленно перемещались по столу, как будто пытались что-то там найти. Он посмотрел на студентов и, встретившись глазами с Любой, всё-таки продолжил.

— Я встретился с ней взглядом. Её глаза зацепились за мои и меня парализовало на какое-то мгновение… Этот взгляд… Понимаете, я не видел до этого Женю вживую, хотя не мешало бы это сделать, но на фотографиях я с ней уже познакомился. Это была обычная пятилетняя девочка, со скромным детским взглядом… Но только не сейчас! Вы видели хоть раз охотников? Нет? Ну, я вам расскажу. У многих входящих в азарт охотников после убийства животного очень сильно меняется взгляд. Это взгляд победителя! Взгляд человека, достигшего своей цели! Думаю, у многих чемпионов также… А знаете, кто ещё смотрит так, но не является ни спортсменом, ни охотником? Так смотрит женщина, которая смогла отбить свою добычу в виде самца у другой такой же самки. Взгляд хищницы-победительницы! На меня смотрели таким же самым взглядом… Но у меня никак не складывалось в голове, как такое может быть! Ведь передо мною была девочка, которая ещё ходит в садик и по вечерам смотрит мультфильмы. Но её взгляд… Она могла бы прожигать им стены, если бы захотела. И она прожгла одну из таких стен… Она прожгла мою уверенность в правильности понимания заболевания человека. Да, этот взгляд был на мне какие-то секунды, но я его запомнил надолго. Я дёрнул головой, как бы пытаясь прогнать наваждение, и