Грендель погладил длинным пальцем кость на шее, продолжая буравить меня взглядом. Наконец соседка-фейри что-то тихо спросила его, и он отвел глаза. Я с облегчением повернулась к Роану.

– А где жених и невеста?

– Это человеческий термин для другой церемонии. А это называется поимка – кульминация в конце охоты.

– Дай-ка угадаю. Мужчина охотится на женщину и ловит ее, а не наоборот.

Роан моргнул:

– Разумеется.

– Ясно. Когда это произойдет? Мне нужно в туалет.

– У нас еще есть немного времени. Некоторые гости пока не прибыли. А у нас принято ждать появления пары всем вместе. – Роан нахмурился. – Ты ужасно не вовремя.

– Иделиса торопила меня, и я выпила четыре кружки кофе, чтобы не заснуть.

Он вздохнул:

– Думаю, время есть.

– Где здесь уборная?

– Здесь, внизу, нет уборной. Фейри устроены иначе, чем люди, и у них нет всех этих ваших постоянных телесных потребностей. Постарайся выйти наружу с самым чинным видом и найди темный уголок в коридоре.

Мои брови поползли вверх:

– Ты хочешь, чтобы я чинно задрала платье в уголке в темном коридоре и чинно помочилась на пол?

– Я бы предпочел, чтобы ты этого не делала. Но если тебе невмочь…

Вздохнув, я поднялась с места с высоко поднятой головой, стараясь не думать о неприличном деянии, которое собиралась совершить. Вышла из темного храма и направилась по каменному коридору, ища какую-нибудь нишу. Но наверняка кто-то пройдет мимо и увидит, как я присела на корточки… Нахмурившись, я пошла дальше, пока не заметила в стене деревянную дверь.

Повернув ручку, я обнаружила маленькую комнату с комодом, кроватью и полуодетой женщиной.

– Извините, – выпалила я, уже закрывая дверь, и тут узнала вишнево-рыжие волосы. – Элрин?

Она обернулась и холодно взглянула на меня:

– Кассандра. Конечно, кто же еще может так ворваться…

– Я просто… ищу уборную.

– Здесь ее нет. Фейри не мочатся целыми днями, в отличие от тебе подобных.

– Понимаю, все вы очень гордитесь своими удивительными мочевыми пузырями, но мне пора. – И я начала отступать в коридор.

– Погоди. Зайди. Пожалуйста… – В голосе Элрин вдруг послышалась отчаянная мольба. – Через минуту сможешь воспользоваться ведром в углу, как свинья.

– Свиньи не мочатся в ведра, – пробормотала я. Элрин только что назвала меня свиньей. Но я видела отчаявшуюся одинокую невесту, которой нужна помощь. Сбитая с толку, я вошла и закрыла за собой дверь.

Элрин повернулась ко мне. Она была голой по пояс; прекрасное льдисто-голубое шелковое платье спадало с талии, так и не надетое до конца.

– У Дома Арауна есть традиция. Женщина, которую ловят, должна готовиться к церемонии в одиночестве. – В голосе Элрин звучала горечь. – Я пыталась застегнуть пуговицы сзади на платье, но не получается. Мне нужна твоя помощь.

– Ладно.

Я подошла к ней, косясь на серебристое ведерко в углу. Она повернулась ко мне красивой бледной спиной, изуродованной в одном месте – прямо под плечом, где Сиофра заклеймила железом захваченную в плен Элрин.

– Ужас, да? – спросила она, услышав, как у меня сбилось дыхание.

– Ты прекрасна, несмотря ни на что… – Я замялась. – До сих пор больно?

– Уже нет. Остались лишь воспоминания и ночные кошмары.

– М-да… – Я прекрасно понимала, о чем она.

Элрин осторожно приподняла корсаж, и голубой шелк туго обтянул ее ребра. Грудь прикрывал полупрозрачный шелк более светлого оттенка, расшитый до плеч жемчужными цветочными узорами. Элрин выглядела потрясающе: огненные волосы переливались на холодном голубом шелковом фоне, длинные ноги проглядывали сквозь юбки. Но когда я уже наполовину застегнула пуговицы, ее плечи задрожали и тишину в комнате нарушили короткие всхлипы.

– Элрин, с тобой все хорошо?

– Меня должны одевать мои сестры, – ответила она срывающимся голосом. – Мы всегда так делаем. Но фейри из Двора Скорби уверены, что церемония – это серьезно. Что нужно провести время наедине с собой в скорбных размышлениях о наших прошлых жизнях. А у меня есть всего-навсего ты.

Упс. Я не знала, что сказать.

– Я знаю, что не нравлюсь тебе, но…

– Не нравишься? Я тебя ненавижу, Кассандра, – прошипела она через плечо.

Я отступила на шаг, потрясенная ее пылом. Сердце гулко стучало. Я развернулась, решив, что заберу серебристое ведерко, а Элрин пусть сама застегивает свое платье.

– Ничего личного, – в отчаянии бросила она, когда я отошла от нее.

– Ты меня ненавидишь – и ничего личного? – рявкнула я.

– Я ненавидела бы любую на твоем месте. Любую.

– Из-за Роана?

– Я должна была стать его предназначенной половиной. – Она повернулась ко мне лицом, в ее покрасневших глазах плескалось море ярости. – Мы веками были рядом. Лучшие друзья. Всегда поддерживали друг друга. Спасали друг другу жизни столько раз, что и не сосчитать. Я знаю его с детства. Еще когда он был в тюрьме. Просто одинокий мальчик с разбитым сердцем. Я любила его пятьсот лет и знаю так, как ты никогда не узнаешь.

Я молчала, сердце мое сжималось. Мне стало почти жаль ее. Но ее слова язвили. Я знаю его так, как ты никогда не узнаешь…

– Не знаю, как это случилось… – Слезы текли по ее фарфоровой коже, взгляд затуманился. – Однажды я тайком принесла своему другу передачу в тюрьму, и, когда он улыбнулся мне, я вдруг поняла. Я просто знала, каково это – лежать с ним в траве, целовать в губы. Каково прижиматься к нему всем телом, и как он отреагирует. Я знала, как он улыбнется мне, держа в объятиях. Знала, что сделаю его счастливым, что он тот, кто мне нужен. Единственный. Знала, что иногда в разговорах проскальзывал намек, что он тоже любит меня, хоть и не говорит вслух. Я просто знала. – По ее щеке скатилась тяжелая слеза. – Иногда я сомневалась, а потом думала, что он подает мне тайный знак и нужно верить. Что, как только он справится со своим прошлым, мы наконец-то будем вместе. – Элрин почти растерянно пожала плечами. – Это походило на чары, о которых нельзя говорить вслух, иначе все рухнет. Об этом знали только мы, но нам не нужно было ничего говорить. У нас было невысказанное понимание. Мы просто знали. Это была любовь-призрак, усиленная таинственностью. – Она подавила рыдание. – Только… все это происходило в моей голове. Знаешь, каково это – понять, что твой великий роман оказался выдумкой? Что ты участвовала в нем одна?

Я с трудом перевела дух. Это была самая грустная свадьба, на которой я присутствовала.

– Ты никогда ничего ему не говорила?

Элрин покачала головой, по ее щекам катились слезы.

– Наверное, какая-то часть меня боялась правды – что я все выдумала. Я не