- Нормально жила. Закончила консерваторию. С отличием. Играла в оркестре. Много где побывала – на гастролях.

- А дети есть?

- Нет.

Я даже не знала, жалею об этом или нет. Сначала хотели немного подождать, потом… Потом вопрос сам собой снялся с повестки дня. Мне бы задуматься: если мужчина не хочет от женщины детей, это о многом говорит. Но был бы ребенок, сейчас осталась бы с ним одна, потому что его наличие Маркова вряд ли удержало бы от походов налево.

С другой стороны, уже почти тридцать три, поезд стремительно уходит. Конечно, сейчас и в сорок рожают, но кто сказал, что это хорошо?

Так, Ира, Ира, а давай без глупостей, ладно? А то полезет вдруг в голову всякая ненужная хрень.

Я даже тряхнула ею, чтобы ничего там не зацепилось.

Разговор получался какой-то вымученный. Может, Дарюс на что-то и рассчитывал, но я чувствовала в первую очередь горечь и сожаление. Старая любовь не ржавеет, говорите? Но всплыло в памяти другое, очень яркое и емкое. Дословно не помнила, конечно, только суть. У Тургенева в «Рудине» - о том, что старая любовь как листья дуба. Уже давно засохли, но еще держатся и лишь тогда опадают, когда начинают пробиваться новые.

Но если Маркову не удалось полностью вытеснить из моего сердца Дарюса, может, это и не любовь была вовсе? Как часто люди принимают за нее совсем другие чувства и живут с этим – долго-долго.

Дарюс достал телефон, набрал номер – у меня в сумке запело.

- Отлично, значит, тот же, - кивнул он.

Ну да, кто сейчас меняет номер телефона, если нет очень веской причины. На него же все подвязано.

- Послушай, это ни к чему, - я в два глотка допила вино. – Ничего уже не изменишь.

- А может, это второй шанс? - возразил Дарюс.

- Нет. Извини, мне пора.

- Подожди, я тебя отвезу, - он махнул официанту.

- Не надо.

Взяв сумку, я пошла к выходу.

Кто бы знал, как же мне было паршиво!

Глава 33

Меня ломало. Нет, я, конечно, не знала, как ломает по-настоящему, только в теории, но думала, что это она и есть – ломка. А ведь казалось, что все давно прошло.

Да нет, прошло, конечно. Это, скорее, было очищение от той мути, которая залегла где-то в самой глубине. Когда отношения не заканчиваются, не умирают естественной смертью, а обрываются на излете, остается ощущение чего-то недосказанного. Тот самый пресловутый незакрытый гештальт.

Я все сделала правильно. Я знала это. Но все равно зудело: а может, нет? Может, это и правда был второй шанс, который я просрала так же, как и первый?

Но это был уже не тот Дарюс, которого я любила. Совсем другой человек. Хотя, если подумать, кое-что как раз не изменилось. Достаточно было одной фразы, чтобы это понять. О том, что знаменитой скрипачкой я так и не стала. И его, замечательного, отфутболила, – или отволейболила? – и сама как профессионал оказалась в глубокой заднице. И бесполезно что-то объяснять, потому что для Дарюса всегда было только два мнения: его собственное и неправильное.

Через два дня у нас было выступление на Дворцовой с каким-то ультрасовременным балетным коллективом. Танцевали они «Пляску смерти» Сен-Санса, где мне предстояло играть соло, и у меня от них мурашки бежали, так было жутко. А уж на расчесанные нервы – и подавно. Но как будто это не хватало, так еще и Антон попросил задержаться после репетиции.

На улице – это одно дело. Не хочу и не буду с тобой разговаривать, Марков. Но в зале мы были на работе. Пришлось остаться. Хотя и подозревала, что разговор будет совсем о другом.

- Ира… - когда Лерка с Мариной вышли, оглядываясь через плечо, он подошел ко мне. – Я так больше не могу. Без тебя не могу.

- Антон, хватит, - я выставила вперед ладонь, как стоп-сигнал. – Мы развелись. У меня даже фамилия уже другая.

- Ира, ну пойми же ты, это была глупость. Не знаю… наваждение какое-то.

Все это я уже слышала. Не один раз. Последний – когда ехали в загс разводиться. Кто-то подсказал ему, что капля камень точит?

- Это была не единичная глупость. Просто попался ты всего один раз. И этого хватило. Чего ты добиваешься, повторяя одно и то же? Что я скажу: ой, ну ладно, притворимся, что ничего не было? По-твоему, это вообще возможно – забыть? Да я сиськи твоей коровы до смерти не забуду. Тебя забуду, а ее – нет.

- А может, все дело в Громове? – сощурился он.

Я даже растерялась немного. Говоришь человеку, что не можешь простить ему измену, а он тут же заявляет, что дело в другом мужике. Он это серьезно?

Вчера мне показалось мелким прикрываться Антоном перед Дарюсом. Прикрываться Дарюсом было ничем не лучше, но меньше всего мне хотелось ни за что ни про что подставлять Феликса.

- Оставь ты Громова в покое, - попросила, как мне показалось, достаточно равнодушно. – У нас ничего нет, он женат. А с кем есть, думаю, ты вчера видел.

- С которым уехала после концерта?

Я прекрасно понимала, что, отмазывая Феликса, вызываю огонь на себя. Марков в этом увидит возможность свалить все с больной головы на здоровую: он, может, и изменил мне, но только потому что я изменила ему первая. А что с тех гастролей прошло уже больше двух месяцев, совсем не важно.

- Да. С ним. Если у тебя все, то я пойду.

Взяв сумку и футляр с Лоренцо, я встала и подумала, что надо как-то это проблему решать. Нет, не с Марковым, а с поездками на такси по два раза в день. Либо покупать уже машину, либо… а почему, кстати, не найти какую-нибудь хорошую, но недорогую скрипку специально для репетиций? С которой можно ездить в маршрутке? И как мне это раньше в голову не пришло? Играла ведь в консе на самой обычной, и что? Наиграла диплом с отличием.

Меня аж заулыбало от неожиданной простоты решения, но это было понято превратно.

Антон преградил дорогу и положил руки мне на плечи. Я попыталась вывернуться, но он держал крепко.

- Ира, я