Шрифт:
Закладка:
Кроме Урбанского и Кюнье частью акций Сухомлинова распоряжался генерал Евгений Васильевич Богданович (1829–1914). Он начинал службу на флоте, но, спустя семь лет, её оставил («вследствие морской болезни»), перейдя в МВД. Там Богданович «на протяжении ряда лет занимался изучением фактов, связанных с революционным брожением в обществе». Француз по матери, Евгений Васильевич находился в хороших отношениях с военным атташе Франции в России генералом Муленом и являлся активным сторонником сближения Петербурга и Парижа. В 1887 г., когда в российских верхах шла борьба по поводу внешнеполитической ориентации страны, Богданович был к ней причастен и часто ездил во французскую столицу. Из-за этого на какое-то время он оказался в опале и даже был уволен со службы, но с 1888 г. Богданович вновь находился в милости у Александра III и удостоился в последние годы жизни императора семи благодарностей за публицистическую деятельность, а также получил звезду ордена Белого Орла. Е. В. Богданович издавал за свой счет для бесплатной раздачи картинки и брошюры монархического содержания. Он нарочито демонстрировал свою преданность Николаю II и посылал ему письма по вопросам внутренней и внешней политики, в частности предупреждая императора о коварстве Германии и о том, что «политика Австрии была искони политикой Иуды» [169, с. 500–528; 167, с. 280–289].
Богданович и его жена, Александра Викторовна, были хозяевами известного политического салона, существовавшего в конце XIX – начале ХХ веков. Это был единственный в Петербурге «хороший дом», где охотно принимали супругу Владимира Александровича. Более того, генерал Богданович, которому в описываемое время было уже за 80 лет, и он почти ничего не видел, проникся к Екатерине Викторовне тёплыми личными чувствами и решил её облагодетельствовать. Богданович спросил Сухомлинова, сколько тот может выделить на эту цель. Владимир Александрович дал 30 тысяч, «при чем, как и что он с ними будет делать» Богданович не говорил, а «потом спросил еще 20 тыс[яч]». На этот раз Сухомлинов «его спросил, что он будет делать». Богданович «по свойственной ему горячности сказал, что не ваше дело, я делал не вам, а для жены, если боитесь, что ваши деньги пропадут, то не бойтесь….». Сухомлинов доверился старику и не прогадал. Тот трижды выдавал ему крупные суммы наличными: в 12 500, 20 тысяч и 10 тысяч рублей. Кроме того, в итоге Сухомлиновы получили «165 т[ысяч] процентными бумагами». Эти средства находились в личном сейфе Екатерины Викторовны [133, л. 31–32].
Происхождение этих сумм непонятно. Представляется, что они не могли быть результатом биржевой игры, ибо намного превосходили средства, добытые этим способом И. Н. Урбанским и Марией Кюнье. К тому же нет никаких сведений о том, что супруги Богданович занимались спекуляцией ценными бумагами. Предпринимателей среди их знакомых также не имелось. Завсегдатаями салона Богдановичей являлись не промышленники и банкиры, а высокопоставленные государственные деятели, военные, политики, журналисты.
А. В. Богданович внимательно выслушивала их высказывания, а самую важную информацию, касавшуюся, прежде всего смены министров и других кадровых перестановок тщательно записывала в дневник. Интересовали её также вопросы внешней политики, информация о супружеских изменах и сексуальных скандалах в семьях высокопоставленных лиц.
Жена военного министра представляла для Александры Викторовны источник ценнейших сведений. Поэтому она, вместе с мужем, всячески привечала Екатерину Викторовну, когда та находилась в Петербурге и вела с ней переписку во время её пребывания за границей.
Екатерина Сухомлинова могла сообщить много любопытного и важного, поскольку за рубежом думала не только о нарядах и украшениях, но также интересовалась большой политикой. Вот некоторые ответы мужа на её вопросы: «П. А. Столыпин не ушёл и, даст Бог, не уйдёт, об этом и речи нет» (14 марта 1910); «Сегодня был в Царском Селе с докладом. И все, слава Богу, хорошо, не исключая и политики, которая тебя так беспокоит. Биржа не так пуглива стала, что ты можешь судить и по газетам» (26 января 1913); «Австрийцы никак успокоиться не могут и, судя по телефонограммам, предъявили Черногории ультиматум. Это, конечно опять замутит политическое море и может окончиться тем, что терпение лопнет, и сама надувшаяся австрийская лягушка лопнет от чьего-либо удара – по заслугам» (12 марта 1913 г.); «Политический горизонт совсем не важен, и чем это все кончится – трудно сказать, ибо хотя никто из великих держав воевать не хочет, но глупая Австрия так хорохорится, что, в конце концов, может доиграться до вооруженного столкновения, а тогда уже пойдет “писать губерния” по всей Европе. Но мы пока сидим смирно – и то хлеб, – всё-таки известное время отсиделись» (17 апреля 1913 г.); «Большую сенсацию произвело известие об уходе В. Н. Коковцева, который совсем этого не ожидал. По всей вероятности он уедет из Петербурга. Кто его заменит по двум должностям – неизвестно» (31 января 1914 г.); «С Варшавой ещё не покончено, но весьма вероятный кандидат – Я. Г. Жилинский» (23 февраля 1914 г.); «Сегодня еду с докладом в Царское Село, может быть, узнаю, как решено дело с Варшавой» (25 февраля 1914 г.); «С Варшавой ещё не решено ничего, вероятно, придется назначить Жилинского, – наиболее подходящего; вчера в Царском Селе, моя обезьянка милая, опять думали мы, раздумывали и окончательно не решили» (26 февраля 1914 г.); «Жилинский назначен в Варшаву, – мне теперь нужно искать нач[альника] Ген[ерального] штаба» (4 марта 1914 г.)[113, с. 116, 224, 241, 255, 269, 281–283, 288].
Конечно, интерес Екатерины Сухомлиновой к подобным темам мог возникнуть на почве её причастности к биржевой игре – котировки акций напрямую зависели от известий о возможности войны или смены главы правительства. Судя по всему, очаровательная блондинка на первых порах так и объясняла мужу своё любопытство, пока он к нему не привык. Но назначение нового командующего войсками Варшавского военного округа на курсы ценных бумаг никак повлиять не могло. Тем не менее, для Екатерины Викторовны узнать об этом почему-то было очень важно. В
