будто хочет что-то сказать, но тут же закрывает его. — Неважно. Это неважно.

Она обходит меня, подбирает с пола пижаму и, держа ее в руках, все еще стоя ко мне спиной, непринужденно говорит: — Может быть, я попрошу кого-нибудь другого помочь мне лишиться этой надоедливой девственности. Возможно, Джованни мне поможет.

София только что взмахнула красным плащом, и я как бык.

19

СОФИЯ

Я не замечаю его приближения. В одно мгновение мой комментарий, призванный разозлить его, вылетает из моего рта, а в следующее мгновение я уже лежу лицом вниз на матрасе, прижатая грудью и бедрами Антонио к моей спине.

— Не смей даже думать о том, чтобы впустить этого stronzo в свое тело, — шипит он мне в ухо.

— Ты ведешь себя как ревнивый бойфренд, — выплюнула я, становясь все более влажной и наслаждаясь тем, как его возбуждение вдавливается в мою попку.

— Ты думаешь, он заслуживает тебя, потому что устраивает вечеринку и покупает тебе дорогие часы? Мужчина, который даже не знает, что ты не любишь носить часы?

Я все еще под ним. — Откуда ты это знаешь?

— Я знаю тебя, София. Я помню, как папа купил тебе часы на пятнадцатилетие, а ты их так и не надела, потому что сказала, что тебя раздражает, когда ты носишь что-то на запястье.

Мое сердце замирает от того, что он помнит такую обыденную деталь, произошедшую столько лет назад.

— Скажи мне то, что ты собиралась сказать минуту назад.

Я с трудом удерживаюсь под ним, но его вес легко удерживает меня на месте.

— Скажи мне, София. Скажи мне, чего ты не хочешь, чтобы я знал.

— Ничего.

— Лгунья. Зачем ты дразнишь меня и говоришь, что хочешь, чтобы я украл твою девственность?

Я сжимаю губы, стараясь не выдать себя. Может быть, это была плохая идея — давить на него. Просто я была так смущена и зла после его отрицания и разговора о добродетели.

— Ну ладно. Может быть, мне стоит поступить по-другому?

Его вес исчезает, и я вдыхаю полной грудью, теперь он не вдавливает меня в матрас. В то же время мне не хватает тепла его тела рядом с моим. Он переворачивает меня так, что моя спина оказывается на матрасе, а он нависает надо мной. Я никогда раньше не видела, чтобы бледно-голубые глаза Антонио были такими напряженными, такими решительными, и я тяжело сглатываю.

— Давай попробуем еще раз. — Его голос стал мягче, плавнее, когда его рука переместилась к поясу на моем халате, но он не отпускает ее. Я вдыхаю. — Теперь скажи мне правду, София… — Его палец проводит по шелку, пока не находит мой сосок, и слегка обводит его, сжимая в точку. — Почему ты попросила меня лишить тебя девственности?

Я задыхаюсь, когда он зажимает мой сосок между пальцами, не отрывая от меня взгляда. Я качаю головой, и он ухмыляется, как будто я дала ему то, что он хотел. Он тянет за край пояса, и халат распахивается, открывая ему мое обнаженное тело. Он проводит рукой между грудей и вниз, к бугорку. Но он не трогает меня там, где я жажду его больше всего, и мои бедра приподнимаются в приглашении.

Он прищелкивает языком. — Сейчас, сейчас, cara. Ты не получишь то, что тебе нужно, пока я не получу то, что хочу. Скажи мне правду, почему ты попросила меня лишить тебя девственности?

Он продолжает водить рукой по моему телу, но не приносит облегчения. Я мяукаю, как котенок, и снова выгибаю спину, отчаянно желая, чтобы он действительно прикоснулся ко мне. Это чистая пытка.

По правде говоря, я удивила даже саму себя. Я не планировала предлагать ему свою девственность. Я не планировала больше никогда ничего делать с Антонио, но одно прикосновение его пальцев — и все мои силы, которые я накопила, рухнули в прах. Потому что это как-то само собой получилось. Я наполовину влюблена в этого человека уже много лет, и, хотя я не должна этого делать, я хочу, чтобы он был моим первым. Это будет только воспоминание, которое я буду свято хранить всю жизнь, несмотря на то, что мы не можем быть вместе.

— Ну же, ты же знаешь, что хочешь мне сказать. — Антонио обхватывает губами мой сосок, и я стону, когда он сильно посасывает его, добавляя резкую боль к непреодолимому удовольствию.

В тот момент, когда его палец касается моего набухшего клитора — не настолько, чтобы дать мне реальное облегчение, но достаточно, чтобы разжечь мое желание еще больше, — бесполезно пытаться сдерживаться дальше. Этот мужчина владеет удовольствием моего тела, и я рискну сказать ему правду, если действительно хочу, чтобы он дал мне то, в чем я так отчаянно нуждаюсь.

— Я хочу, чтобы это был ты, потому что…

Когда я сделала паузу, он приник к моему соску и еще сильнее надавил на мой клитор, глядя на меня сквозь темные ресницы.

— Потому что ты мне нравишься уже много лет.

Слова срываются с губ, и я задерживаю дыхание, ожидая последствий.

Антонио поднимает голову и встречается с моим взглядом.

Удивление.

— Правда?

Я киваю, поджав губы. — Больше никто не знает. Даже Мира.

Его взгляд блуждает по моему лицу, затем он берет мой подбородок в руки и прижимает свои губы к моим. Он целует меня, как человек, лишенный привязанности, но не утруждает себя шепотом признаться в том, что чувствует то же самое. Я бы не хотела, чтобы он мне лгал. Я знаю, что для него это было не так. Он не тосковал по мне годами так, как я по нему. Достаточно того, что он сейчас здесь и хочет меня.

Я обхватываю его руками, и он углубляет поцелуй, ложась на меня сверху. Мои ноги сами собой раздвигаются, чтобы он оказался между моими бедрами. Твердая линия его члена упирается между моих бедер, и я не могу удержаться, чтобы не выгнуть бедра навстречу ему. Он стонет мне в рот и прижимается ко мне.

— Ты уверена?

Его добрые глаза говорят мне, что это мой выбор. Если я передумаю и попрошу его уйти, он уйдет.

Я киваю. — Я уверена, Антонио.

Моя рука поднимается и прижимается к его щеке, и на его лице появляется страдальческое выражение.

— Это ничего не изменит. Я все равно обязан жениться на Авроре.

Мне нравится, что он беспокоится о моих чувствах и откровенен со мной, но другая часть меня хочет отшлепать его за то, что он