– Знаете, – заметила Ева, – это место – один из лучших образцов индо-исламской культуры на субконтиненте. Хаджи-Али был богатым купцом. Но однажды он решил отказаться от всего имущества и странствовать по свету, творя добро для ближних своих, – она вновь беззаботно улыбнулась. – Жаль, что с сэром Джеймсом все так вышло. О чем вы хотели меня спросить?

– Как вы познакомились? – спросила Персис.

– Через моего отца. В прошлом году сэр Джеймс ездил в Штаты с дипломатической миссией. Отец принимал его в своем нью-йоркском доме, и они стали друзьями. Потом сэр Джеймс пригласил нас в Бомбей. Отец не смог поехать, а я охотно согласилась.

– Вы здесь по делу или просто удовольствия ради?

– И то и другое. Я фотограф. Впрочем, говоря откровенно, я просто дочка состоятельного человека, который потакает моим увлечениям. Но мне нравится думать, что я отношусь к этому серьезно. А субконтинент просто услада для объектива, особенно если вы увлечены этим делом. Вы, конечно, не знаете, кто мой отец?

Персис покачала головой.

– Трумэн Гэтсби. Известный промышленник и политик-республиканец. Так его официально называют в «Кто есть кто»[6] Маркиза. Мой отец сколотил состояние на недвижимости в Нью-Йорке. А теперь хочет баллотироваться в Конгресс. У нас говорят: «Когда человеку отказывает здравый смысл, он идет в политику».

– Звучит цинично.

– Скажем так, я немного повидала мир, и не все в нем мне по нраву.

– А сэр Джеймс был вам по нраву?

Ева замерла, а затем сдвинула очки на лоб, открывая красивые темные глаза.

– Будь это игрой, я бы сказала: «Бинго».

Персис подалась вперед.

– Мне сказали, что вы с сэром Джеймсом были… вместе.

– Вместе? – повторила Ева. – Как интересно. Я так понимаю, это значит, что у нас была какая-то нелепая интрижка?

– А она была?

Ева издала короткий лающий смешок.

– Нет. Этот человек мне в отцы годился. У него было свое очарование, но я не из тех, кто готов лечь в постель со всяким старым дураком.

– Значит, он был для вас просто другом?

– Скорее хорошим знакомым.

– У нас есть свидетельство, что незадолго до смерти он… вступил в связь с женщиной. У себя в кабинете.

Ева поморщилась.

– Это была не я. И уверяю вас, не потому, что он меня плохо уговаривал.

– Но все-таки уговаривал?

– Разумеется. Это был хищник, а не человек, – Ева протянула руку, чтобы стряхнуть пепел с сигареты, но сдавленный крик сопровождающего остановил ее. Прыгнув вперед, тот стащил свою тюбетейку и перевернул ее. Ева нахмурилась, но все-таки выполнила его просьбу и стряхнула пепел в импровизированную тряпичную пепельницу.

– Зачем же вы пришли к нему на бал, если он вам не нравился?

– Почему же не нравился? Просто я видела его таким, какой он есть. Нет, от Джеймса была польза. Он познакомил меня со многими влиятельными людьми в городе – с теми, кого я хотела сфотографировать. Для него это было чем-то вроде прелюдии.

– Кажется, вас не очень расстроила его смерть.

– Как я уже сказала, он был просто моим хорошим знакомым.

– Вы не знаете, с кем он мог быть в ту ночь в кабинете?

– Боюсь, что нет, инспектор.

– А кто мог желать ему зла?

Ева пожала плечами.

– Он был акулой политики. А как любит повторять мой отец, взялся плавать с акулами – так не жалуйся, если одна из них откусит тебе задницу.

Персис подождала немного.

Наконец Ева вздохнула.

– Понятия не имею. Вам следует спросить его помощника, Лала. Не думаю, что он как-то особенно любил своего босса.

Персис задумалась над этими словами. Вот уже во второй раз она слышала о возможной вражде между Лалом и его работодателем.

– Неужели вы больше ничего не можете мне сказать?

– Сейчас мне на ум приходит только то, что он недавно поссорился со своим деловым партнером. Шотландцем.

Персис оживилась.

– Вы о Роберте Кэмпбелле?

– О нем самом. Большое грубое животное.

– Хотите сказать, у сэра Джеймса и Кэмпбелла были разногласия? А из-за чего?

– Не знаю. Просто люди на балу об этом шушукались. Казалось, между сэром Джеймсом и Кэмпбеллом возникло какое-то напряжение. По крайней мере, было похоже, что сэр Джеймс не хочет с ним встречаться.

– Зачем же он пригласил Кэмпбелла, если они поссорились?

– Уж точно не по случаю праздника. Таких мрачных типов я еще ни разу не видела.

– Кэмпбелл был зол?

– Сначала нет. Но потом, после полуночного фейерверка, у него случилась какая-то размолвка с его дочерью. Элизабет.

– И по какому поводу?

– Понятия не имею. Впрочем, они постоянно из-за чего-нибудь ругались. Я имею в виду Кэмпбелла с дочкой.

– Почему?

– Ходили слухи, что у нее был кавалер, а Кэмпбелл не одобрил его кандидатуру. И что это все плохо кончилось – или, вернее, Кэмпбелл со всем покончил сам.

– А кто был этот кавалер?

– Не знаю, но, кажется, он был из местных. А я-то считала себя скандальной личностью, – тут Ева снова поморщилась. – Поговаривают, Кэмпбелл, чтобы решить проблему, прибег к насилию.

Персис вспомнила, что ей рассказывал Лал об индийском инженере, которого Кэмпбелл якобы приказал убить. Что это – пустые слухи или нечто большее?

– Вы помните, когда это случилось?

– Кажется, около года назад. Они тогда жили недалеко от Дели, в Фаридпуре.

11

Офисы «Мерчанта, Палонджи и Петтигрю» располагались на Манекшоу-лейн, теснясь между магазином армейского снаряжения и помещением сомнительного коммерческого предприятия, занимающегося «импортом и экспортом». Узкая дорога была забита машинами, тонгами, велорикшами и пешеходами. На раскаленном тротуаре сидели, скрестив ноги, машинистки и бешено что-то выстукивали на пишущих машинках. Они всегда устраивались рядом с правительственными учреждениями, юридическими конторами и разными муниципальными судами и обслуживали тех, кому были срочно нужны документы. Вполне обычное для города явление.

Персис с трудом поднялась по узкой лестнице в приемную на первом этаже. Секретарша жестом указала ей на кожаный диван. На стенах Персис увидела фотографии трех работающих здесь юристов: они стояли плечом к плечу с группой клиентов, в основном белых мужчин в пошитых на заказ костюмах и с белоснежными зубами. По всей видимости, это предприятие было одним из многих, кто отчаянно пытался услужить двум господам – прошлому и будущему. Кроме того, Персис подозревала, что имя Петтигрю не так давно стояло в названии первым.

Наконец секретарша пригласила Персис войти и провела ее в зал заседаний. По всей его длине тянулся стол для совещаний, окна выходили на главную улицу. На одной из стен висел портрет сурового британца, глядящий поверх голов собравшихся. Мадан Лал, сидевший ближе всех к Персис, поднялся, чтобы ее поприветствовать.

– Спасибо, что пришли, инспектор, –