Глава 12. Найти смысл

— Тебе нужно поспать, — сказал однажды утром Макс, заходя в «Коробку». — Ты дерьмово выглядишь.

К этому времени я обзавелся кличкой Каспер — бледный и худой как привидение. Одежда свисала, я потерял почти пятнадцать кило. Я затягивал ремень на брюках до последней дырочки. Это был октябрь 2009 года, и к тому времени я налетал тысячи часов за четыре месяца. Иногда мне казалось, что я живу внутри экрана, мои глаза — немигающая камера дрона, я бесконечно летаю над пустынями и городами.

— Тебе нужно есть что-то кроме этого дерьма, Каспер, — сказал Макс, указывая на кучу пустых мисок из-под глазированных хлопьев передо мной. У моего кресла выросла нехилая горка пустых банок энергетика.

— Потом, — отмахнулся я. — Все потом: и поем и посплю.

Я просто больше не мог оторвать глаз от экранов. Я все больше и больше втягивался в охоту, не успевая нормально поесть в столовой, прерываясь отлить только каждые четыре часа, источая амбре не мывшегося неделю тела. Охота уже давно начала действовать на меня как наркотик. Одна миссия подпитывает следующую. Я просматривал разведывательные файлы, наблюдал за сканированием камеры дрона, тщательно изучая каждый пиксель.

День за днем, ночь за ночью мы вели войну с врагом. В то же время мое тело вело войну внутри себя, справляясь со всем этим психическим стрессом и начиная показывать внешне, каких потерь для здоровья это стоило, несмотря на мои попытки скрыть это от других. Я не хотел, чтобы кто-либо из команды почувствовал слабость с моей стороны — физическую или иную. Им нужно было доверять мне и быть уверенными каждый раз, когда я их отправлял. Но реальность заключалась в том, что я сдавал с нездоровой скоростью.

В «Коробке» не было чувства времени. Здесь всегда было темно, на стенах горели мониторы, на наших ноутбуках высвечивались сообщения из других «Коробок» со всего земного шара и из Вашингтона, округ Колумбия, а также обновления данных о новых целях. Наши пташки могли оставаться в воздухе по 18–20 часов подряд, поэтому мы старались не отставать, технология подгоняла нас почти так же сильно, как осознание того, что наши цели все еще замышляют что-то против нас.

Отснятый материал временами был умопомрачительно скучным. Изображение за изображением дерьмовых грузовиков, пустых крыш, пыльных составов и извилистых пустынных дорог. Но я не мог отвести взгляд, боясь что-нибудь упустить.

Я изо всех сил не давал глазам сомкнуться и ненавидел сон. Каждый потраченный впустую час — это час, подаренный врагу на планирование, час, в течение которого он выполнял свой долг перед своим кровавым Аллахом по убийству нас. Их были сотни, и я пристрастился к их поиску.

Когда я не смотрел трансляции с беспилотников, я просматривал самодельные видеоролики террористов и запятнанные кровью документы, найденные во время наших ночных рейдов. То, что я видел, было отвратительно, то, чего никто не должен видеть при жизни. Наши цели снимают на видео, как они перерезают глотки другим мусульманам, как козлам, или держат отрезанные головы перед камерой. Сжигают детей заживо, насилуют женщин в их собственных домах.

В те дни я видел худшее, что было в человечестве. Но я продолжал смотреть, потому что некоторые видеоролики предоставили подсказки, которые помогут заполнить пробелы в нашей более масштабной головоломке. Варварство, проявленное врагом во время этих сцен, только придало мне смелости еще больше. Моя миссия стала важнее, чем когда-либо.

Когда я с трудом возвращался в свой трейлер посреди ночи или в туманные ранние утренние часы, у меня начинались проблемы со сном, хотя я устал до костей. Я не мог отключить свой мозг.

После очередного бесконечного дня я лежал на своей жесткой односпальной кровати, укрытый бумажной простыней, в то время как мой разум прокручивал различные стратегии, как будто часть меня вернулась в «Коробку». Что мы пропустили в тот день и как мы могли бы сделать это лучше? Я провел ту ночь, воображая, что я камера в небе, сканирующая город, которого я никогда раньше не видел.

С каждой уничтоженной целью я обретал все больше и больше уверенности. Я совершенствовал свое мастерство сбоhoика паззлов, выбирая одну цель за другой, стал лучше видеть суть сквозь пелену повторяющихся изображений, выявляя аномалии в данных, стал искуснее в бесконечных кружениях и ожидании, связанных с подготовкой к идеальному попаданию.

Работа ломала меня, но ставки были слишком велики — я не мог сдаться.

* * *

Иногда дома люди спрашивали меня: «ты когда-нибудь кого-нибудь убивал?» обычно я отвечал версией цитаты из одного из моих любимых фильмов «Правдивая ложь». В сцене, где персонажа Шварценеггера спрашивают обо всех людях, которых он убил, он отвечает: «Да, но все они были плохими».

Но по сути, я не уверен, что могу сказать, что я действительно кого-то убил.

Я думаю, многие военные слышалм этот вопрос от штатских, которые понятия не имеют о смысле своего вопроса. Я не отслеживал погибших по прошествии месяцев. Не думал о смерти в терминах чисел. Смысл не в этом.

Смысл в том, чтобы защитить американцев и других невинных людей, которые не обладали той властью, которую дали мне. Не хочу вас разочаровывать, но на самом деле посмотреть на мою работу как на защиту не сложнее, чем как на убийство. Мы шли по пятам за ужасными людьми. Конец истории.

Я вспомнил парня, за которым мы охотились месяцами. Однажды он въехал на машине в центр оживленного рынка в районе Шааб в Багдаде. На заднем сиденье у него были маленький мальчик и маленькая девочка. Детям не могло быть больше десяти лет.

Местные жители на рынке наблюдали, как он оставил детей в машине и скрылся в близлежащих магазинах. Через несколько минут машина взорвалась. На том открытом рынке погибло более пятидесяти человек- включая тех двоих детей.

Водитель подстроил взрыв всего транспортного средства — и он использовал этих детей, чтобы припаркованный автомобиль выглядел безвредным для охраны поблизости. Я не был удивлен. Эти люди, если не считать биологической формальности, не были людьми.

И да, в конце концов мы выследили этого парня и убили его. У этого не было выбора.

Эти зверства теперь становились обычным делом.

* * *

Но хотя я отдавал приказы о том, кому жить, а кому умереть, это означало, что нажать на курок должен был кто-то другой.

Во